– Хочешь выпить? – спросила Джудит, доставая виски.
– С удовольствием, но лучше вино. Если не трудно – возьми в моей комнате, в шкафу стоит. Специально для сегодняшнего вечера купил. А я пока стол накрою.
Не впервые у Джудит появились интересные мысли, связанные с гостем, но впервые они казались реальными – разбудить дочь сегодня не смог бы и артиллерийский залп. А тут вино, накрытый стол, если еще и свечи зажечь… м-м-м, мечта!
Сервируя стол, Щербатов включил телевизор. Так, для фона.
– Криминальные новости! – объявил диктор. – Сегодня найден убитым детектив-лейтенант нью-йоркской полиции Юджин Красовски. Тело со следами зверских пыток обнаружено в багажнике автомашины, случайно привлекшей внимание его коллег. На требование остановиться, водитель машины не отреагировал, попытался скрыться и открыл стрельбу по преследователям. Ответными выстрелами водитель был убит, его личность в настоящее время устанавливается.
Вот так. Щербатов сел на стул. Навалилась слабость, в голове зашумело безо всякой выпивки. Позволил себе отдохнуть, называется. Как знать, если бы начал действовать еще в четверг, Юджин мог остаться в живых. Во всяком случае, наружку за ним, как за подозреваемым, ФБР выставило бы немедленно.
Теперь ясно, что подозревать мужика было не в чем, но как-то от этого не легче. Вообще погано, если честно.
Услышал шаги спускающейся Джудит, перевел взгляд на нее.
Все. Совсем плохо, только этого сегодня и не доставало.
В одной руке она несла вино, а в другой – два паспорта – бразильский и советский. И оба с его фотографиями. Кирдык, приплыли.
– Клод, что это значит?
– Хреново, – ответил Щербатов по-русски.
– Я не понимаю португальского.
– Извини. Я не ожидал, что все будет так плохо, – он перешел на английский. – Мне надо срочно уехать.
– Ты шпион?
Вспомнилось знаменитое: «Павел Андреевич, вы шпион?»
[35] Смешно. Наверное.
– Нет, я просто покойник.
– Я не шучу. – Голос хозяйки дрожал от злости. Или обиды? Впрочем, какая разница? Сейчас-то.
– Я тоже, – Щербатов говорил устало. Вопреки законам жанра, он не злился, не оправдывался, даже не испугался – он был равнодушен. – Паспорта были завернуты в газету. Посмотри, там, в разделе криминальных новостей. Тебе все станет ясно.
– Я повернусь, а ты меня…
Боже, ну и кин она насмотрелась… или кино?
– Обязательно, вот из этой бутылки, – ответил Щербатов, наливая себе виски. Полный стакан. – Не смеши, все равно не получится.
Поставил стакан на стол и уставился на него, как на что-то очень важное, способное подсказать решение всех проблем. Смотрел, но не притрагивался.
Джудит все же решилась. Повернулась, поднялась в комнату. Вот эта газета. Она бросила ее на пол, когда увидела чертовы паспорта. Что он там сказал? Криминальная хроника? Вот дерьмо!
На второй полосе фотографии троих убитых полицейских. Русских. В том числе и его. «Vasiliy Scherbatov». Лучше, чем Клаудэмарионееидэ Бонкриштиану, но ненамного.
Мать твою… Ты, подруга, мечтала о сенсации? Получи, полную кастрюлю. Только не обделайся от восторга. И что ты с этим будешь делать?
Она спустилась вниз. Гость все так же сидел, тупо пялясь на полный стакан.
– Значит, настоящий паспорт – вот этот? – Джудит подняла советский.
Щербатов лишь кивнул, даже не взглянув.
– Я должна сообщить в полицию.
– Лучше в ФБР, это по их части. Кстати, – в его голосе появились проблески интереса, – у тебя есть там знакомые?
– Конечно. Я все-таки журналист.
– Это хорошо. Мне надо найти одного из них. – Голос вновь стал равнодушным.
– Черт возьми, что здесь происходит? – взорвалась Джудит. – Я тебя вообще-то в тюрьму собираюсь определить, а тебе насрать?! Какого черта!
Щербатов все-таки оторвал взгляд от стакана, посмотрел на нее.
– Только что передали – найден труп полицейского со следами пыток. Юджин Красовски.
– Это ваши его?
– Следи за словами. Я полицейский, бандиты никогда не будут мне своими.
Все тем же ровным голосом. Он что, в ступоре?
– Клод, очнись! Ты расклеился, как девица после первой ночи! Это в моем доме сидит долбаный русский, то ли коп, то ли шпион, за которым тянется гора трупов, это я должна психовать!
– Так ты и психуешь. Если чуть прибавишь громкость, наш разговор услышит весь поселок. Хочешь исполнить свой гражданский долг? Тогда будь любезна, помоги найти Гордона Кончака. Месяц назад он служил в Нью-Йоркском офисе ФБР.
– А что я с этого буду иметь? – В Джудит не вовремя проснулся журналист. Черт возьми, это же шанс! Она в центре драмы! И все эксклюзивные права у нее. Упустить? Ни за что, второго такого судьба может и не дать!
Щербатов заметил, как засверкали глаза собеседницы. Знал он этот блеск, не раз видел его у коллег, выходивших в цвет. Но те были профессионалами, знавшими, на что идут и что следует делать. А эта? Мать-одиночка, писака про бомонд и модные прикиды, она что, хочет ввязаться в эту драку, где уже куча покойников и вариант взятия пленных противником даже не рассматривается?
– Мне кажется, или ты заинтересовалась? Как это у вас называется – журналистское расследование?
Джудит лишь кивнула. Восторг от головокружительных перспектив буквально сиял на ее лице.
– Забудь. Хорошо, я готов тебе все рассказать, но только потом, когда все кончится. Сейчас даже не думай влезать в это дело. Юджин – уже двадцатый убитый, о дочери подумай.
– Двадцатый! – В голосе Джудит прозвучал откровенный восторг, она уже видела себя в свете софитов на вручении пулитцеровской премии. За выдающееся расследование, не иначе! – И, раз говоришь «Юджин», значит, вы знакомы? Вы друзья, да?!
Вот дура баба. Совсем крыша поехала. Щербатов подошел к вскочившей Джудит, обнял за плечи и сильно, жестко встряхнул.
– Еще раз повторяю, это не кино, здесь убивают всерьез. Линда, черт побери! О Линде подумай. Что с ней может случиться? Этим ребятам все равно, кого убивать, они уже перешли черту.
Азарт в глазах журналистки начал блекнуть.
– Все, успокоилась? Готова думать?
– Да. – Слава богу, наконец-то нормальный взгляд. Пусть все еще заинтересованный, но уже думающий. – Еще раз повторяю, у тебя будет эксклюзивная информация, но только если забудешь об игре в сыщиков. Плата за мою информацию – твоя дисциплина. Железная.
Куда ей было деваться? Пришлось согласиться, тем более что в главном он прав – дочерью рисковать нельзя.
