Маслоу расположил потребности людей в иерархической пирамиде. Внизу базовые потребности в пище и безопасности, затем социальные — в общении и признании, затем потребности в самореализации. Аналогичное — в йоге: последовательность семи чакр, энергетических центров, расположенных в теле вдоль позвоночника. Или старославянское распределение: жить, людин, человек (жизнь животом, сердцем, умом).
Маслоу исследовал производственную мотивацию у рабочих около 100 лет назад, и потому у него получилось, что еда — большая и базовая потребность, и только при ее полном удовлетворении человек обнаруживает и начинает реализовывать следующие. Однако количество исключений заставляет задуматься. Поэтому я в своей книге предложила перевернуть пирамиду, зафиксировав, что еда — самая нижняя, заужающая потребность, заземляющая, но не большая. А вот самоактуализация является большой и в каком-то смысле базовой. Скорее всего, иерархия потребностей каждого человека имеет свою геометрическую форму. У житей — расширение на уровне живота, у людей — на уровне груди и рук, у человеков — там, где голова.
То есть один, пока не наестся, думать ни о чем не может. Другой отдаст последний и первый кусок близким, предпочтет заботу или просто общение еде. Третий — голодный студент, ученый. Про большинство великих умов приходится читать, что они часто забывали поесть (Циолковский, Ньютон и др.). Это не только ученые, это путешественники, люди искусства… это дети, которым, пока не переучат, всегда важнее игра, исследование, чем еда.
Почему я предлагаю рисовать пирамиду потребностей наоборот, основанием вверх?
Маслоу справедливо отмечал, что человек (среднестатистический) не очень-то думает о чем-то еще, когда голоден.
Это, кстати, входит в противоречие с теорией о развитии лобных долей мозга и практикой думающих людей.
С Абрахамом Маслоу «спорит» другой великий психолог — Виктор Франкл, «изучавший» людей в концлагерях фашистов. Он убедился на себе и тысячах других людей: для выживания куда более важны осмысленность существования, чем насыщенность желудка и быт.
Пока еще живо поколение людей, которые помнят войну, спросите их, почитайте рассказы. Страшный, жестокий эксперимент, но множество свидетельств — голод пережили те, кому было зачем жить. Причем жесткий голод.
Да, они запомнили этот голод, и страх перед ним омрачил их дальнейшую жизнь (и часто жизнь нескольких поколений потом). Те, кому сейчас 30–50, — откормленное поколение детей познавших голод родителей и их родителей, привыкшее есть много и разнообразно, есть про запас, по расписанию, как собаки Павлова. Их страх голода — это страх повышения цен и уменьшения потребительской корзины, воплощенной в заваленной тележке супермаркета.
На семинарах и лекциях про старость постоянно приходится слышать реплики: старики голодают, им не хватает на хлеб. Это как миф про волков. Безосновательный и живучий. Я прошу обычно показать мне реально человека, умирающего от голода. Сейчас всем «не хватает на еду». Всем, кого ни спроси. Под этим подразумевается: не хватает на кофе и полуфабрикаты, водку и окорочка, колбасу и пряники… Мои дети тоже часто говорят: «Что, совсем нечего поесть?», подразумевая, что не хотят суп, а хотят печенье.
Да, хлеб дорожает. Но есть ли пенсионеры, которые не могут себе купить вдоволь хлеба? А тем более муки и соли, крупы и овощей?
Один из коллег назвал это — финансовый страх голода.
В деревнях тоже все жалуются на «нечего есть». В соседней с нами деревне всего две бабушки держат коз и кур, держат огород. Остальные в основном страдают лишним весом, покупают помидоры и колбасу в магазине и жалуются на маленькие пенсии и отсутствие сил.
У меня вопрос, к сожалению, практически крамола: если стало тяжело держать корову и тем более поросят — не сигнал ли это, что пора отказаться от жирного (а не переходить на колбасу)? Куры и грядки много сил не требуют (всего от пары часов телевизора отказаться), а ходить в лес за ягодами и молодой крапивой вообще полезно.
А что же те, кто не сумел перебраться на землю и живут в старости в городе? Там я тоже не видела голодающих. У всех есть пенсии, есть и у нас социальные службы, пусть бюрократизированные и коррумпированные, но есть. Я видела стариков, которые в растерянности стоят в супермаркетах, с тоской глядя на изобилие. Но это не голод.
Трудность еще в том, что СМИ, и особенно ТВ, постоянно подстегивают к необходимости, обязательности большого потребления, раздувают страхи о «голодающих стариках». И то и то — лишь выгодная ложь.
Есть — это само собой. Даже задуматься о вариантах часто кажется недопустимым. А почему?
Массимо Монтанари в своем исследовании «Голод и изобилие. История питания в Европе» пишет, что после краха Римской империи ситуация с продовольствием хоть и колебалась от голодных периодов к тучным, в общей динамике постоянно ухудшалась до XVIII века, который был по-настоящему голодным. Все меняется к лучшему только к концу XIX века. Монтанари пишет, что окончательно голод ушел из Старого Света лишь в конце 1950-х. Свидетельство тому — новые представления о красоте фигуры.
Окончательно ли?
Мой отец, переживший голодное детство, до сих пор неспокойно относится к пище. Мы выросли внутри этого страха, перерастающего в пищевой контроль и насилие.
Следующее поколение или удовлетворяет запрос обжорством, или протестует анорексией. Пищевой контроль стал традицией. Он абстрагировался от потребностей организма, а стал методом дрессировки неизвестно для чего.
В старости полезно есть меньше, менее разнообразно, меньше химии, полезно потреблять меньше продуктов и меньше нагружать желудок. А еще более полезно справляться, противостоять абсурдам, навязываемым нам социумом и собственными привычками и тревогами.
Страх отстать
Надо ли его бояться? Во-первых, все равно отстанем. Уже. Мозг не сможет впитать столько информации. Информированность заменяется открытостью, доверием, любопытством, уважением.
Допустим, вы не знаете, как пользоваться лифтом или системой связи «Скайп». Я люблю рассказывать эпизод, подсмотренный в Юхнове. Старая женщина в магазине электроники просит молодого продавца помочь ей пополнить баланс на телефоне, он беспрекословно откликается, подходит к аппарату и терпеливо объясняет ей пошагово действия. Они перешучиваются. А когда он отходит, я не выдерживаю и говорю ей: «Там же все написано! И вы, похоже, не первый раз?» Дама лукаво улыбается в ответ: «Ну и что? Это мой ученик, я с ним шесть лет в школе возилась. Мне нравится, когда он меня теперь учит». Она пользовалась своим учеником, своей открытостью и чувством юмора.
Итак, вы не знаете, что такое лифт и как он работает. Помешает ли вам это добраться до внука, живущего на 15-м этаже? Помешает только страх. Если вы не изжили в себе привычку предыдущего возраста «ем, только то, что знаю», «делаю, только то, что знаю»… будет трудно. Но если вы уже выработали в себе (вспомнили из детства) открытость и любопытство плюс добавили к нему опыт пользования всем многим, что встречалось в жизни… То есть вы уже знаете, что теперь-то все делается удобным и не сложным… тогда…
