5-й этап: физические упражнения (основное — ежедневные прогулки и др.);
6-й этап: сон (бодрствование одну ночь в месяц);
7-й этап: духовная община (речь не о поиске ее, а о создании в ближайшем окружении);
8-й этап: волосы (брить голову по крайней мере раз в десять лет);
9-й этап: ванны (по спецсистеме и вообще ежедневные омовения);
10-й этап: огонь (общение с ним);
11-й этап: ручной труд («Физический труд свят. Я рекомендую вам регулярно использовать свое тело…»);
12-й этап: контроль над рождаемостью (см. далее);
13-й этап: деньги («Побеждать в игре, где ставка — деньги, служа при этом людям с любовью и радостью, — метод подлинного духовного очищения»).
Вот так. Лично мне до 11-го этапа понятно. Не знаю, как с бессмертием, но для полноценной здоровой жизни все перечисленное безусловно полезно и необходимо. И я голосую «за», даже если цитировала кое-где с иронией. Но вот пример, как на переходе от здоровой жизни и старости к вечной молодости и бессмертию возникают этические и социальные вопросы и корявые их решения…
12-й пункт побудил меня поставить на полях большие `???`. Приведу его полностью.
«12-й этап: контроль над рождаемостью.
Каждый человек несет ответственность за свои репродуктивные способности и рост населения. По мере того как идея физического бессмертия становится все более популярной, сознательное отношение к деторождению обретает особое значение. Распутывание травмы цикла рождения-смерти открывает перед нами возможности исчезать и вновь появляться на Земле по собственному желанию. Трансфигурация — приемлемая альтернатива физической смерти, предотвращающая проблему перенаселенности земного шара».
Кто-нибудь понял? Я не очень. То есть «не надо нам новеньких», так, что ли? Это что, его страх? Страх Лая?
Контроль над рождаемостью — отдельная тема. Она меня стала цеплять. Умные вроде люди: Д. Фаулз в «Аристосе», Вербер в «Кассандре», какой-то индийский мудрец в интернете… призывают как к панацее. И это при том, что уже проходили не раз. Фаулз пишет: неправильно разрешать плодиться, когда дети умирают от голода. Это в Америке-то, где тотальное ожирение. И никому не приходит в голову, что если уж кажется, что людей стало очень много, то лучше старичков поубавить и прекратить жизнь растягивать. Что? Это негуманно? А предлагать не рожать 10 лет — гуманно? Это похоже на биологический коллапс с поеданием потомства.
Еще 13-й этап — про деньги. Он совсем непонятен. То ли это перепроверка — правильно ли сделал все остальное. Если правильно — должно быть вознаграждение. То ли это ради той пирамиды, которая была воздвигнута отцом ребёфинга и как наследство его последователям… То ли это опять же про признаки молодости — включенность в потребительское общество… Да, Кощей Бессмертный — обязательно обладатель несметных сокровищ. Хотя в оправдание Леонарда стоит обратить внимание на слова «служение» и «игра». Может, он не знал, что бывают другие варианты их?
Что ж, европейцы близки уже к обществу богатых старичков. Если подростковая мусульманская культура не разрушит их мир, посмотрим, что получится…
Я, пожалуй, буду неправа, если расстанусь с темой бессмертия, не процитировав Джонатана Свифта («Путешествия Гулливера»):
«Самые дряхлые старики дорожат каждым лишним днем жизни и смотрят на смерть как на величайшее зло, от которого природа всегда побуждает бежать подальше; только здесь, на острове Лаггнегге, нет этой бешеной жажды жизни, ибо у всех перед глазами пример долголетия — струльдбруги.
‹…› хотя немного людей изъявят желание остаться бессмертными на таких тяжелых условиях, все же собеседник мой заметил, что в обоих упомянутых королевствах, то есть в Бальнибарби и в Японии, каждый старается по возможности отдалить от себя смерть, в каком бы преклонном возрасте она ни приходила; и ему редко приходилось слышать о людях, добровольно лишавших себя жизни, разве что их побуждали к этому нестерпимые физические страдания или большое горе. И он спросил меня, не наблюдается ли то же самое явление и в моем отечестве…
После этого предисловия он сделал мне подробное описание живущих среди них струльдбругов. Он сказал, что почти до тридцатилетнего возраста они ничем не отличаются от остальных людей; затем становятся мало-помалу мрачными и угрюмыми, и меланхолия их растет до восьмидесяти лет. ‹…›
По достижении восьмидесятилетнего возраста, который здесь считается пределом человеческой жизни, они не только подвергаются всем недугам и слабостям, свойственным прочим старикам, но бывают еще подавлены страшной перспективой влачить такое существование вечно. Струльдбруги не только упрямы, сварливы, жадны, угрюмы, тщеславны и болтливы, но они не способны также к дружбе и лишены естественных добрых чувств, которые у них не простираются дальше чем на внуков. Зависть и немощные желания непрестанно снедают их, причем главными предметами зависти являются у них, по-видимому, пороки молодости и смерть стариков. ‹…› Наименее несчастными среди них являются впавшие в детство и совершенно потерявшие память; они внушают к себе больше жалости и участия, потому что лишены множества дурных качеств, которые изобилуют у остальных бессмертных.
‹…› Как только струльдбругам исполняется восемьдесят лет, для них наступает гражданская смерть; наследники немедленно получают их имущество; лишь небольшой паек оставляется для их пропитания, бедные же содержатся на общественный счет. По достижении этого возраста они считаются неспособными к занятию должностей, соединенных с доверием или доходами; они не могут ни покупать, ни брать в аренду землю, им не разрешается выступать свидетелями ни по уголовным, ни по гражданским делам…
В девяносто лет у струльдбругов выпадают зубы и волосы; в этом возрасте они перестают различать вкус пищи, но едят и пьют все, что попадается под руку, без всякого удовольствия и аппетита. Болезни, которым они подвержены, продолжаются без усиления и ослабления. В разговоре они забывают названия самых обыденных вещей и имена лиц, даже своих ближайших друзей и родственников. Вследствие этого они не способны развлекаться чтением, так как их память не удерживает начала фразы, когда они доходят до ее конца; таким образом, они лишены единственного доступного им развлечения.
Так как язык этой страны постоянно изменяется, то струльдбруги, родившиеся в одном столетии, с трудом понимают язык людей, родившихся в другом, а после двухсот лет вообще не способны вести разговор (кроме небольшого количества фраз, состоящих из общих слов) с окружающими их смертными, и, таким образом, они подвержены печальной участи чувствовать себя иностранцами в своем отечестве.
Вот какое описание струльдбругов было сделано мне, и я думаю, что передаю его совершенно точно. Позднее я собственными глазами увидел пять или шесть струльдбругов различного возраста, и самым молодым из них было не больше двухсот лет; мои друзья, приводившие их ко мне несколько раз, хотя и говорили им, что я великий путешественник и видел весь свет, однако струльдбруги не полюбопытствовали задать мне ни одного вопроса: они просили меня только дать им сломскудаск, то есть подарок на память. Это благовидный способ выпрашивания милостыни в обход закона, строго запрещающего струльдбругам нищенство, так как они содержатся на общественный счет, хотя, надо сказать правду, очень скудно.
