– А других экранов разве нет? – спросила женщина с розовым коктейлем, постукивая своим сломанным световым пером по краю бокала. – Что же это за медиа-бар?
– Другие два экрана отключились утром, еще до открытия. – Барменша показала вверх, на потолок. – Я их подняла пока, чтобы не мешали, до прихода телемеханика. Он должен подойти сегодня после обеда.
– Не думаю, что сюда кто-нибудь сможет добраться, – пробормотал Гейб.
– Прямо как при землетрясении! Ничего не идет так, как надо. – Женщина за стойкой снова прокрутила меню до самого верха, нашла раздел «Культура», где открылся список, начиная с «Танцев» до «Музеев» и «Программ для детей». Выбрав из середины списка раздел «Уличные представления», она нажала на кнопку. Экран послушно показал танцевальную группу, исполняющую свою композицию на бульваре Санта-Моника, вдоль застывшей вереницы машин.
– Я терпеть не могу уличных плясунов. – Возмутилась женщина, сидевшая справа от Гейба. – Это так пошло.
– Не в них суть. Так мы снова на месте происшествия, – пояснила барменша. – Пусть без комментария, но все же…
Раздался щелчок.
– Проба… проба… хорошо. Для тех, кто может нас теперь слышать, сообщаем, что новости Лос-Анджелеса временно заняли этот канал. Из-за технических осложнений мы пока не можем продолжать вещание на нашем основном…
Из динамиков раздался треск, но изображение осталось четким. Танцоры виднелись уже довольно далеко, в некоторых авто еще сидели люди. Они махали из окон, кто-то наспех большими буквами написал на выставленном листе бумаги: НЕ ЖДИ МЕНЯ, ГАРРИ!
– …полное и частичное отключение электроэнергии, нарушение приема сигнала в городе и, возможно, за его пределами, – нервозно произнес другой голос, очень молодой. – Насколько нам известно, из Лос-Анджелеса практически невозможно связаться с областью и другими городами штата. Землетрясений нигде на западном побережье не зарегистрировано. Представители власти подозревают, что виной всему вандализм, однако выявить источник, так сказать, беспорядков пока не удалось…
За этим последовало полных десять секунд мертвой тишины, во время которой камера скользила вдоль стоящих машин.
«Что не так с этой картинкой?» – вдруг подумал Гейб. Город распадается, а они просто наблюдают за этим по телевизору. Смогла ли Джина добраться до «Диверсификации», удалось ли ей отыскать там Марка? В нем росла уверенность, что совершенно необходимо выбраться отсюда и двинуться в направлении Западного Голливуда, хотя бы по крышам машин. И в то же время он боялся уходить от единственного работающего экрана. Что-то подсказывало ему, что другой он не скоро найдет.
Тот же молодой голос в инфолайне начал повторять новости об угрозе цепной реакции, о столкновении и женщине, с которой случился удар. Изображение на экране слегка зарябило, будто начало подтаивать по краям, цвета машин поползли к тем краям спектра, к которым располагались ближе. Корпус одной из них запульсировал, будто задышал.
Встревоженный, Гейб отвел глаза от экрана и устало помассировал шею. Чувствовал он себя странно, будто спросонья. Неожиданно в памяти всплыл образ свихнувшейся рок-звезды в плаще, и Гейб совершенно точно понял, что тени на плаще и эта машина на экране – явления одного порядка.
Да это же просто смешно, одно к другому не имеет никакого отношения, а если бы и имело – это просто изображение на экране с высоким разрешением и не может оказать никакого долговременного влияния. Пока никто еще не изобрел экранных образов, которые вызывали бы такой эффект, разве что особо восприимчивые зрители могли поддаться гипнозу, вполне, однако, обратимому. Еще никакая картинка не могла причинить никому реальный, физический вред…
– Перемена ради машин.
Голос был такой тихий, что Гейб подумал, что ему померещилось. Похолодев, он повернулся к соседке справа.
– Что вы сказали?
Та сидела, завороженно уставившись на экран, будто там разворачивались невиданные чудеса. Краем глаза Гейб уловил какое-то движение и повернулся посмотреть. Изображение промелькнуло так быстро, что даже подсознание едва зарегистрировало его, однако картинка ясно стояла перед глазами: странное озеро с каменистыми берегами и чей-то легкий силуэт. Он мог поклясться, что никогда прежде ее не видел, но все же она была странно знакома. Впрочем, он не был уверен и в том, что видел ее сейчас.
– Чертов Шредингеров мир, – бормотала женщина, проводя рукой по волосам. – Никогда не знаешь точно, пока не присмотришься, верно? И неизвестно, кто тебя ждет там, на берегу…
Гейб собирался было спросить, есть ли у нее гнезда, как вдруг женщина резко откинулась назад и упала с табурета плашмя на пол.
– Господи, как же я ненавижу пьяниц, – сказал сидевший по другую сторону от Гейба, но несколько человек кинулись на помощь.
– Она не пьяна. – Гейб и сам хотел подойти к упавшей, но застыл на месте, когда кто-то приподнял ей голову, и он увидел ее лицо. Один широко раскрытый глаз налился ярко-красной кровью, тоненькая струйка крови сочилась из носа. Мужчина с позолоченными волосами обернулся к Гейбу и посмотрел на него с подозрением.
– Ты ударил ее?
Гейб покачал головой.
– Нет. И пальцем не тронул. Она просто… упала.
Глаза женщины на секунду сфокусировались на нем, губы шевельнулись, беззвучно произнесли какое-то слово, и тело обмякло.
– Мне кажется, она умерла, – нервно произнес кто-то.
– Вызовите скорую, – предложил другой.
– Нет, вызовите вертолет-спасатель.
– Нет, вызовите копов. А уж они вызовут вертолет-спасатель.
– У нее есть гнезда, – сказал Гейб. – Посмотрите, где-нибудь в кошельке или сумочке должна быть карточка.
– Вот. – Золотоволосый приподнял ее руку со старомодным идентификационным браслетом. – Тут значится, что ей вживлены гнезда и что у нее аллергия на шоколад. Не думаю, что она ела тут шоколад. – Он нахмурился и спросил Гейба. – Думаешь, у нее гнезда полетели?
– Не знаю, – солгал Гейб еле слышно. Он старался стоять спиной к экрану, думая, что мог бы легко оказаться на месте этой женщины, примерно в том же положении. Вполне. Но почему этого не произошло?
Нужно было добраться до «Диверсификации». Владелица бара звонила в полицию, вернее, пыталась туда дозвониться. Воспользовавшись этим, он соскользнул с табурета, пробрался к двери и вышел в замерший город.
Глава 28
Он даже не представлял, что в системе может обретаться столько разной заразы: поступающей извне, выходящей наружу, дрейфующей, наподобие плавающих мин в океане, или затаившейся по углам под внешне безобидной оболочкой.
Проводящие пути представлялись ему прежде подобными артериям и венам огромного организма, но на деле оказались сродни сточным канавам. Странные скопления мусора и каких-то бессмысленных обрывков, порой пассивные и безвредные, порой токсичные при контакте, а порой источающие из себя отраву, мешали движению полезной и необходимой информации. Как правило, вещи полезные и необходимые были защищены, хотя дополнительная защита увеличивала их объем, из-за чего они становились более медлительными и неуклюжими, чем должны были быть.
