Но если подумать, хакер такого класса не стал бы ничего делать без определенной толики выдумки, безыскусно. И это было немного смешно, потому что звали незнакомца, по его признанию, Артом
[19]. (Вот почему «он» – имя мужское. Как и Сэм? Тут она снова засомневалась.) Своего имени она ему не назвала, даже выдуманного, поэтому и требовать у него дополнительной информации было бесполезно. Единственное, что ей удалось узнать с той минуты, когда она согласилась надеть видеошлем, – это как у него получился финт с монитором Феца.
Хотя ради этого пришлось потрудиться: ему хотелось сначала поболтать, хотелось шуток, хотелось из ее уст услышать последние новости из мира хакеров, которые, впрочем, он знал гораздо лучше и полнее нее. Только после этого он раскололся.
– Перепаяли просто кое-что, – сказал он, наконец. – Я снабдил Феца схемой и программой управления мониторами. Теперь я смогу самостоятельно включать любой из них, когда нужно будет что-либо сообщить ему, не дожидаясь, пока он войдет в систему.
– Очень мудро, – сказала она, хотя этой похвалы было явно недостаточно: такое осуществить на практике было практически невозможно. – А почему бы тебе просто не позвонить ему по телефону?
– Позвонить по телефону, говоришь? – На гладком лбу появилась морщинка, демонстрировавшая раздумье. Казалось, он пробует данную идею на вкус, будто она предложила некий экзотический и даже несколько неприличный вариант. Такое выражение лица неуловимым образом придало ему снова сходство с женщиной, и Сэм опять пришла в некоторое замешательство.
– Ты что, не доверяешь телефонной линии? Или ты далеко отсюда? – Тут ей подумалось: а вдруг он парализован и не может говорить? – Ну, то есть, если это по какой-то причине трудно сделать…
Сэм поморщилась. Хорошо хоть он не мог видеть выражения ее лица.
Однако Арт широко улыбнулся.
– Можешь не кривиться, все нормально. Наверное, теперь я бы и смог это сделать. Вот Фец обрадуется, когда услышит меня по телефону. А где, собственно, тут телефон?
Он замер на несколько мгновений, потом от его фигуры отделился полупрозрачный двойник и направился куда-то мимо нее. Сэм проследила за ним взглядом, изображение на экране переместилось, как если бы она поворачивала голову вслед двойнику. На мгновение произошла пространственная дезориентация – будто глаза сами по себе сдвинулись куда-то к уху. К этой особенности видеошлемов Сэм никак не могла привыкнуть. Сзади, за не до конца задвинутой занавеской из набивного индийского муслина, виднелась другая комната.
Девушка снова повернулась к Арту.
– Ты еще здесь?
– Несомненно. – Снова улыбка от уха до уха. – Мне свойственна безупречная способность выполнять одновременно несколько задач.
– Ты всегда тратишь так много сил на внешние эффекты или только специально для меня?
– Ну, мне нравится верить, что таким образом я достигаю самовыражения. Собственно, ради этого и существует искусство.
Он подмигнул ей.
– Не собираюсь восторженно стонать в ответ. Это тебя только подбодрит.
– Но ведь всем разумным существам для счастья требуется одобрение. Разве ты с этим не согласна, Сэма-Сама?
Прозвище, данное ей Фецем, в его устах неприятно поразило ее.
– Э-э… Прошу прощения?
– Твоя техника очень узнаваема, – сказал он. – Я проанализировал некоторые твои игровые симуляции до последней мелочи. Стоит тебе сесть за клавиатуру – сразу ясно, что это ты, по манере набора символов, временны́м интервалам между ними, – он пожал плечами. – Я могу спокойно отличить тебя от Розы, Феца, Кили. В общем, от кого угодно.
Сэм стало совсем не по себе.
– В это мне поверить как-то трудно.
Он снова пожал плечами.
– Но ведь я узнал тебя, верно? Хотя ты себя и не назвала.
Она чуть помедлила с ответом.
– Просто угадал. Или узнал мой голос.
– А разве ты со мной раньше разговаривала?
Сэм с трудом подавила желание прервать соединение с ним. (Да, с ним, подумала она, это определенно мужчина.) Она неловко повернулась в кресле, видеошлем вдруг показался очень тяжелым.
– А ведь тебе нравится играть с другими людьми, верно?
– Прости. – У него был такой невинный вид и такое искреннее выражение сожаления на лице, что она едва не забыла, что видит перед собой симулированный образ, а не человека. – Но я действительно могу четко различать вас. Например, я знаю, что данные, продемонстрированные мне Фецем, были зашифрованы Кили и дешифрованы тобой.
Без шлема у Сэм точно бы волосы стали дыбом.
– Фец продемонстрировал тебе их?
– О, да. Недостающую информацию не удалось до конца восстановить. Закладка специально так устроена, что ее функцией является «разрушить и уведомить», и разрушила она все со вкусом. Кстати, Кили не обнаружил ее именно потому, что она была встроена в данные. Но, мне кажется, я все же восстановил достаточно.
Сэм помрачнела. Фец говорил, что данные обрабатывает особая программа. Зачем он скрывал, что привлек к делу еще кого-то? От мысли, что Фец ей солгал, стало совсем не по себе.
– Ты мне об этом расскажешь? – осторожно спросила она. – Или это только для Феца?
Наклонив голову, он с любопытством посмотрел на нее.
– Почему это только для него? Ведь Кили послал гнезда тебе.
– Что?
– Гнезда. Описание гнезд. – Он подтянул к себе большую белую подушку, поставил себе на колено, и потянул за кисточку. На выпуклом узоре проступил ровный темный прямоугольник. Прикоснувшись к одной из его сторон, Арт вызвал на него, как на обычный монитор, схему, присланную ей в Озарки Кили. На лице Арта расплылась довольная улыбка. – У меня в симуляции нет ничего лишнего, все, что ты видишь, тут не только для украшения, но и полностью функционально.
– Угу, – слабым голосом откликнулась Сэм. Боже, как он это делает? Должно быть, либо инвалид, у которого масса свободного времени, либо безнадежно одержимый человек.
Арт коснулся другой стороны прямоугольника, и там появилось изображение мозга Видео-Марка, которое ей показывал Фец.
– Ты не заметила, когда расшифровывала, что там восемь комплектов данных, а не один?
Сэм моргнула.
– Я заметила большое количество избыточных данных, но подумала, что это предосторожность для предотвращения ошибок при передаче.
– Действительно, легко было пойти по такому пути. Комплект, собственно, один, пока два отдельных фрагмента не соединяются вместе.
Изображение мозга передвинулось в центр экрана, в то время как другой рисунок, изображающий, по мнению Сэм, нейрон, уменьшился в размере и переместился в верхнюю часть экрана. В следующий момент там вместо одного их уже было восемь: изображение мозга увеличилось, а восемь размножившихся картинок нейронов устремились к выделенным участкам коры.
