– Ни к чему бояться!
Тип вырос у нее под боком, будто сгустившись из душного шумного воздуха на бульваре, костлявый парень в грязно-сером спортивном костюме, вероятно бывшем некогда серебристого цвета. Рука его сунула прямо ей под нос голубой сверкающий квадратик.
– С этой штукой ты не будешь бояться никого, никогда, нигде и вообще ниоткуда!
– Да я и так никого не боюсь, – ответила она и двинулась было дальше.
– А хочешь бояться? – Схватив ее за руку, он теперь сунул ей под нос желтую таблетку. – Это я тоже могу устроить. Чистый концентрированный кошмар. Да бери обе – примешь разом, и твои нервы будут играть на поле небожителей!
Джина вырвалась.
– Эй, а как насчет путешествия в свою личную страну, где кроме тебя – никого? Найти путь к себе? – крикнул он вслед. – Гребаные гнезда спустили торговлю наркотиками в сточную канаву.
Как, уже? Можно было ожидать. Большинство не замедлило пойти на перемену ради машин. Скоро, очень скоро все будет происходить со скоростью мысли, прежде чем случится на самом деле, и сама надобность случаться отпадет сама собой. Ведь ты просто будешь думать, что что-то случилось, но разницы, если оно и произойдет на самом деле, никто не почувствует.
Прогуляемся чуток.
Пристегните ремни.
* * *
«Белая молния» в керамическом кувшинчике. Она не особенно усиливала зрительное восприятие, но если тебя шарахнет «Молнией», пропуск в «Страну лотосов» уже не требуется. З-з-з-з-т! Надеюсь, вам нравится барбекю с хрустящей корочкой?
Под ритм громкой музыки она без посторонней помощи успешно понижала уровень «Белой молнии» у себя в кувшинчике довольно долго. Обычного повода это делать у нее сегодня не было: она доподлинно знала, где находится Марк, и теперь всегда будет знать, где его найти.
«Но старые привычки отмирают с трудом», – подумала Джина, а мозг ее, хотя и переживший удар «Белой молнии», лишь замедлил физические движения; сознание же полнилось картинками, которые выстраивались в очередь в ожидании команды своей хозяйки на прием и передачу.
Волны музыки захлестывали ее: спид-трэш, круз-метал, бэнг-рок, хард-кор-соул. Словно она вернулась в один из тех бостонских баров из прошлого, где собиралась вовсе не избранная публика – «Бостон моей крошки», «Харборвиль», «Клоун Кэти», – из тех дней, когда без затей надирались обычным спиртным и играли всю ночь для публики, а о том, что надо бы поесть, и не вспоминали, так и играли без крошки во рту.
Палочки барабанили по столу, временами дотягиваясь и до ее кувшинчика. Малышка Флавия, как всегда, выпустила их говорить за себя, и они старались, как могли. Сквозь пелену перед глазами от «Белой молнии» Джина вглядывалась ей в лицо. Пристегните ремни.
Остальные музыканты «Шеи в петлю» отделились от других столиков и от пульсирующей массы на танцплощадке, где паренек с вытатуированным на лбу отпечатком каблука сейчас снова забирался на сцену, и подошли к ним. Флавия заговорила, но дробь ее палочек уже выразила все достаточно ясно. Пристегните ремни. Прогуляемся чуток.
– Потому что теперь мы должны ухватить суть, – добавила Флавия. – Ты это можешь. И мы можем.
Бас-гитарист «Шеи в петлю» Клаудио поднял ее на руки и понес. Без всякого труда, ему и раньше приходилось это делать, и не раз. Играть он тоже умел, без дураков, пальцы у него были просто волшебные. Настоящее волшебство, в настоящих пальцах.
А теперь немного послушайте бродячих музыкантов, пожалуйста.
Студия группы «Шею в петлю» располагалась в подвале одного из домов на окраинах разрушенного Фэрфакса, где цены на недвижимость резко упали, словно их с наркобизнесом спустили в один унитаз. «Объемистый же это, должно быть, унитаз, судя по тому, сколько всего на свете туда спускают: то одно, то другое», – подумалось Джине.
Но вот гитару, настоящий «Фендер», ребятки никуда не спустили. Доркас надел ее на себя жестом, каким надевают бриллиантовое колье. Доркас был крупный чернокожий мужчина, и достаточно пожил на этом свете, чтобы понимать настоящую цену «Фендеру». Том – помельче него, жилистый и подвижный, вырос на Мимозе и других восточных и северных окраинах города, и любой, кто захотел бы назвать его клавишным ловчилой, нарвался бы, потому что он относился к своему инструменту тоже без дураков.
Флавия с палочками в руке наклонилась к ней и улыбнулась. Не сердится на ту ночь, миллион лет назад, когда Джина вытащила отсюда кое-кого за шкирку.
– Дополнительный ящик стоил нам уйму денег, сейчас за ними просто давка. Все хотят заполучить их. Сделай так, чтобы не пришлось об этом жалеть.
Кто-то дал ей еще один кувшинчик, прежде чем подсоединить к голове проводники.
* * *
Она быстро полетела вниз, и падение вышло более длинным, чем любое из тех, которые она изображала и снимала для Вальжана. Помнится, Клаудио стирал раз для Вальжана показания часов. Обругав его при этом обманщиком и ловчилой.
Теперь все было без подлога. Музыка – настоящая, она будто освещала голову ей изнутри, но слышалась извне. Барабанные палочки били по металлу, стеклу, дереву, и каждый удар высекал искры у нее в голове.
Джина чувствовала и улыбку Флавии, – растянутые губы и тепло от нее, а зубы слегка прикусили нижнюю губу и при каждом ударе прижимают ее чуть сильнее.
Волшебные пальцы Клаудио ведут басовую партию. Как они были вместе, она едва может вспомнить, слишком много тогда выпила, больше, чем сейчас. Но и тогда они не были столь близки, как сегодня, когда он забрался прямо внутрь, в ее шкуру.
Искры превратились в молнии, белые и цветные, и каждая вспышка освещала то башни, то минареты, монолиты и обелиски. Джина улыбнулась про себя: чего Клаудио не доставало в нюансах, он компенсировал жаром исполнения.
Вступил Доркас с первым гитарным аккордом, который потряс весь мир, и теперь понеслись все вместе, по таинственным путям, пролагаемым для ночного поезда-призрака клавишной мелодией Тома.
Пристегните ремни. Она отдалась движению. Только это она и могла сделать, ничто иное было ей не под силу: они неслись все вместе, отступить, шагнуть в сторону никто не мог.
Буду ждать тебя там.
Мужчина, в чьих глазах отражается совсем другой мир, но все же реальный, созданный из света и звуков.
Буду ждать тебя там.
Мужчина, реальный, настоящий, он идет домой, путь его далек и лежит по полоске земли, когда-то выходившей к океану, а она бежит по мосту, подгоняемая грызущей и рычащей тоской по нему, но чем больше усилий прилагает, чем сильнее напрягается, тем большее расстояние их разделяет.
Буду ждать тебя там.
Мужчина в комнате, переменившийся для машин, теперь не реальный, и незнакомец, реальный, на каменистом берегу озера под затянутым серой пеленой облаков небом, медленно оборачивающийся к ней. Но тут музыка расколола небо, и Джина исчезла.
