«Это у меня просто перевозбуждение в левой височной доле, – подумал он. – Трэвис, наверное, с удовольствием взялся бы изучить этот феномен. Особенно сейчас».
Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, стараясь дышать через нос и таким образом успокоить боль в груди. «Дурной день, – повторял он про себя, словно мантру. – Дурной день, дурной день, дурдень, дурдень…»
Постепенно боль начала отступать. Он почти успокоился, когда в дверь забарабанили.
– Ривера, сукин сын, я знаю, что ты там!
Он застонал. Айеси. Никто больше не посмел бы ломиться сюда, игнорируя предупреждение «Не беспокоить и не отвлекать». Он нажал клавишу динамика.
– В ваших интересах, чтобы дело оказалось достаточно важным. Мне некогда отвлекаться по первому зову подчиненных, у которых вдруг возникли проблемы.
Она снова забарабанила в дверь, после чего Мэнни ее разблокировал. В обычных условиях он просто бы вызвал охранников и приказал утихомирить смутьянку. Но та могла снова сигануть с платформы.
Джина вошла решительным шагом, оперлась кулаками о стол и наклонилась к самому лицу Риверы.
– Тебе скоро некогда станет жить, если не предпримешь что-нибудь относительно Марка. Он совсем, на хрен, спекся.
Мэнни скривился, как всегда делал в ответ на грубость, произнесенную в его присутствии, чтобы указать собеседнику его место.
– Ваш приятель в приличной форме, о чем говорят все отчеты. Его производительность намного выше ожидавшейся, он прекрасно приспособился к новым условиям и, по свидетельствам врачей…
– Конечно, ваших мясников на вашей зарплате. Да они жареного цыпленка признают живым и бодрым по вашему желанию. Живо вызывай нейтрала, не то я вызову.
– Простите? – вежливо переспросил он. – Что значит «нейтрала»?
Она выпрямилась, руки в боки.
– Независимого нейрохирурга. Любого, кого вы еще не захомутали, кто не ждет бешеной выгоды от вашего долбаного «прорыва».
Мэнни коротко, элегантно рассмеялся.
– Боюсь, медицинская страховка «Диверсификации» не предусматривает оплаты консультаций врачей, не состоящих в штате фирмы, за исключением чрезвычайных ситуаций, когда требуется квалификация узкопрофильных специалистов.
– Направьте счет мне.
– Это, мисс Айеси, за пределами вашей кредитоспособности. Думаю, вам неплохо бы самой побольше времени проводить в системе, чтобы полнее ощутить ее возможности. Ваши результаты, правду сказать, оказались ниже ожидаемых.
На самом деле он не имел ни малейшего представления о том, каковы ее результаты, но такой прием обычно безотказно действовал против претензий подчиненных.
– Нечего на мои результаты кивать. Сыта я уже твоей жвачкой. Не вызовешь нейтрала – сама приведу, едят тебя мухи.
– Не получится, – добродушно откликнулся он. – Ни один врач не станет осматривать чужого пациента, если об этом не просит сам пациент. А я не думаю, что Марк об этом попросит.
Она молча жгла его взглядом. Потом сказала:
– Ничего, найду способ. Не беспокойся. И найду способ пригвоздить твою задницу к скамье подсудимых; твою, твоих головосверлов и всей этой вонючей конторы.
– Понятно. – Мэнни отодвинулся от нее подальше и сложил руки на столе. – Высказались? Если да, то теперь я хотел бы напомнить вам кое-что. Мы здесь обычно таким тоном с вышестоящими лицами не разговариваем. Если позволите себе такое еще раз, подвергнетесь дисциплинарному наказанию. Вы уже сейчас его заслужили, однако, принимая во внимание ваше чрезвычайное волнение, неизвестно чем вызванное, правда, я не намерен давать делу ход…
– Вау! Что за несказанное снисхождение! – Она смерила его недоверчивым взглядом. – Премного благодарна. Я прямо укакаюсь, если такое позорное пятно ляжет на мой послужной список.
С этими словами она развернулась и вышла.
Дверь за ней снова заблокировалась, а Мэнни напряженно ждал: вот-вот зазвонит телефон и накатит новый кризис. Самое время. Но прошло несколько минут благословенной тишины, и он позволил себе расслабиться. Видимо, неприятности этого дня, этого дурного дня, подошли к концу. И дурные дни когда-то заканчиваются.
Он вызвал список выпущенных материалов, собираясь по-быстрому с ними ознакомиться – на случай, если Команда Наверху решит его навскидку проэкзаменовать. Тогда он скажет, что предварительно просмотрел большинство материалов до того, как лег на процедуру, и направил их на выпуск последовательными порциями, чтобы избежать перегрузки области выпуска. Никто из начальства не обладал достаточной квалификацией, чтобы опровергнуть такую возможность. Покончив с этим просмотром, можно будет перейти к замороженным в очереди материалам – сегодня к вечеру или наутро. А пока пусть там постоят.
Вначале он просмотрел рекламу – вполне сносно. Кое-что он отправил бы на доработку, но ничего катастрофического, за что пришлось бы держать ответ перед начальством.
Видео он перевел на экран, занимавший большую часть задней стены кабинета. Первым оказалось творение Айеси с некоей рок-группой под названием «Канадейтам». Он покачал головой. Что за глупое название, можно подумать, что «Диверсификация» забавляется ребусами. Через пару минут он нажал кнопку на пульте, переключаясь на следующее видео.
Прошло еще какое-то время, и он понял, что смотрит на пустой экран. Ошеломленный, он повернулся в кресле обратно к столу – но не мог сообразить, зачем. Бросил взгляд на экран монитора. Крупные белые буквы гласили: Запись просмотрена. И ниже, мельче: Назад, вперед, выход?
Он снова повернулся к настенному экрану и нахмурился. В голове туман, будто он неожиданно заснул. Видимо, очень уж нудное оказалось это рок-видео, если его так сморило.
Мэнни попытался вспомнить, что же там такое было, но ничего, кроме ритмично пульсировавших теней, вспомнить не смог. Наверно, он устал намного сильнее, чем ему казалось; слишком напряженным выдался день.
В следующую секунду он уже стоял возле стола и остервенело тер правый глаз. Черт, действительно пора отдохнуть, от всех этих рок-н-ролльных дикарей и хакеров, чересчур умных на свою голову.
Кстати, о хакерах: что же сделать с тем маленьким ублюдком? Можно прямо сейчас поехать к нему и посмотреть, как тот будет выкручиваться, а можно дать ему помариноваться пару деньков, в безвестности; если же он осмелеет и снова заберется к нему в систему, то встретит жаркий прием. Мэнни поймает его с поличным. А под угрозой отзыва договора о возмещении вреда и перевода в тюрьму он вряд ли устоит.
Дерьмец. Мелкий яйцезвон. Черт его раздери, зачем давать ему даже минуту уверенности в собственной безнаказанности? Он сел за клавиатуру и тут же отбил в пентхаус короткое жесткое письмо. «Теперь обливайся потом от страха всю ночь, сукин сын, – подумал Мэнни, – и к завтрашнему дню, когда я до тебя доберусь, как раз дойдешь до кондиции и превратишься в дрожащее дерьмо собачье, каким ты и являешься».
