– Это не мы стукнули вас по башке, а ваши предки, – сказала Сэм.
– Вот это моя Сэма-Сама. – Обнял ее Фец за плечи.
– Я не твоя, – огрызнулась она.
Он удивленно моргнул, затем его лицо обрело настороженное выражение.
– Сейчас не очень подходящее время злиться на меня, Сэм.
– Знаю. – Она почувствовала, как кровь прилила к щекам. Замечательно, она еще и краснеет. Такого с ней почти никогда не случалось, и вот, поди ж ты, – именно сейчас. Сэм пожала плечами. – Ладно, я стараюсь вести себя по-взрослому. И большую часть времени мне это не так плохо удается, верно?
Фец все переводил взгляд с Сэм на экран, с экрана на Сэм и опять на экран, а она мысленно кляла себя. Происходило что-то по-настоящему серьезное, а она вдруг решила надуться в ответ на обычную дружескую ремарку, которую слыхала от него раз сто прежде.
– Что бы я ни сказал теперь, все будет звучать вяло и невыразительно, – заговорил он через некоторое время. – Скажем: «Сэм, ты слишком молода, а я – старая развалина». Или: «Господи, Сэм, подумай, ты мне во внучки годишься, это слишком неприлично». Но последний бумагомаратель в Голливуде, вероятно, не включил бы такие реплики в свой сценарий.
Вопреки всему она рассмеялась.
– Забудь. Прости меня, правда. Из меня вышел никуда не годный беглец, и на Мимозе я не прижилась, да и друг из меня порой тоже поганый…
– И вообще весь мир – поганая штука, – в тон ей завершил тираду Фец, после чего оба облегченно расхохотались.
– Прости, пожалуйста, – повторила она, посерьезнев. – И мир, похоже, поганая штука. Кто-нибудь хоть что-то предпринимает?
– Не заметно. Кое-где сбавили темпы проведения операций, задержали открытие новой клиники в Скенектади. Но у всех без исключения пациентов, у которых впоследствии развились эти симптомы, никаких неврологических отклонений ни до, ни после операции не отмечалось.
– Значит, виной всему именно то, что поступает через гнезда. Если мы, конечно, исключим гипотезу мутагенов из XX века.
– Невзирая на все твои признания неудачницы, рассуждаешь ты вовсе не погано. Однако, в этих материалах нигде нет и намека на нейротрансмиттеры, проникшие в мозг через гнезда. А смотрели все только развлекательные записи: рок-видео, голливудские новинки. Рекламу.
– Реклама вполне способна… – Она замолчала, не договорив. – Помнится, Арт говорил, что у Видео-Марка может с большой вероятностью развиться инсульт. Если он попал в число пострадавших, то это вернейшее доказательство, что гнезда были сознательно имплантированы человеку, у которого уже имелись предвестники заболевания.
Фец пролистал назад несколько экранов и просмотрел появившийся список имен.
– Его здесь нет, – сообщил он почти сразу. – Но даже если бы и был, само доказательство усадит нас в тюрьму. За кражу медицинской информации личного свойства.
– Знаешь, я бы на это пошла. Дело того стоит. – Она посмотрела ему прямо в глаза. – Черт, пусть меня посадят. А вы может продолжать тут развлекаться. – Она чуть помолчала. – Я хотела сказать, это далеко не лучшее из мест, где протекала моя жизнь.
– Я понял, что ты хотела сказать, – спокойно заметил Фец, снова обращаясь к экрану. – Думаю, надо сейчас предоставить всю информацию Арту и дать ему поразмыслить. Если тут есть взаимосвязь, он ее выявит.
– Ты в него очень веришь. – Сэм вздохнула. – Собственно, я тоже хотела это предложить. Арт знает обходные пути. Вместе с ним нам, возможно, удастся найти выход. Как и раньше бывало. Вот только не знаю, где тогда прятаться.
Фец удивленно поднял брови.
– То есть?
– Каким-то образом каждый раз, когда Арт делает большое открытие, нас отчего-то начинают разыскивать для дачи показаний.
– Так было только один раз.
– Вот видишь. Наблюдается определенная зависимость. – Она провела рукой по лицу. – Как же я вымоталась. – Усталость навалилась на нее, как огромная сонная птица. – К тому же, мне надо в туалет. Прости, но я возьму совок и ведерко и пойду поиграю в песочке. Не волнуйся, закопаю поглубже, чтобы никого не убило.
Она неуклюже поднялась и направилась прочь.
Фец поймал ее за руку.
– Может, когда-нибудь мы сможем тихо-мирно посидеть у меня в квартире на новом месте, где удастся обустроиться, и я попытаюсь объяснить тебе кое-что из того, чем живу. Если бы все сложилось немного по-другому – кто знает? Но я всегда принимал тебя всерьез, Сэм. Это если у тебя были какие-то сомнения на этот счет.
Она устало кивнула.
– Ладно. Только… – Она пожала плечами. – Давай в следующей жизни сделаем все как надо.
И поплелась дальше в поисках туалетной бумаги.
* * *
Он находился в режиме сна/покоя, когда ощутил Это.
Присутствие, и в то же время не присутствие; больше всего это напоминало призыв, сигнал, манящий его откуда-то изнутри системы «Диверсификации».
Сначала ему показалось, что это Джина, которая, наконец, решила к нему присоединиться, но чем больше он прислушивался, тем яснее понимал, что ничего от Джины в этом зове не было. Тогда он скачком перенесся в свое тело, плоть, мясо, недвижно лежащее в яме. Согласно всем записям, оно отсоединилось и отправилось домой, но на самом деле по-прежнему находилось тут. Фальсифицировать записи было проще простого, поэтому он старался поддерживать видимость относительно нормального образа жизни, чтобы скрыть тот факт, что больше совсем не отсоединяется от системы. Перспектива вернуться в плоть, которая будет лишь обременять его, привлекала Марка все меньше и меньше.
Ему хотелось найти какой-то способ добиться автономного функционирования тела. Тогда бы оно само могло отсоединяться, перемещаться по зданию, уезжать домой и возвращаться. Врачи бы такое поведение констатировали как норму, в чем он убедился после своего сегодняшнего маленького представления в яме. Кроме того, они были перегружены, наблюдая за сотнями сотрудников «Диверсификации», всеми этими дирижерами общественного мнения, разработчиками оборудования, управляющими и, конечно, пресловутой Командой Наверху. Обмануть мясо ничего не стоит. Ему надо тратить столько энергии и внимания на простое перемещение, что многое просто ускользает.
Размышляя об этой телесной проблеме, Марк вдруг снова ощутил странный призыв – не ближе, но отчего-то сильнее. Из рабочей области Риверы, понял он. Но стоило переместить туда свое внимание, как без всякого предупреждения эта штука кинулась на него.
Прожорливая, не рассуждающая, скрытая за оболочкой, немного похожей на него самого: те же отпечатки переживаний, боли и неодолимой тяги к забытью. Джаггернаут
[29], готовый все пожрать, захватить до полного слияния, подмять под себя. Отблеск, тень сознания, несущего разрушение, но не более злое само по себе, чем яд кобры. Просто ничего иного ему не было известно, вообще ничего, кроме того, что оно было предназначено делать.
