Мама Алексии – француженка, а папа – немец. Выросла она в Германии. Алексия признается, что все карманные деньги тратила на сладости – в качестве протеста. А сейчас почти каждый день печет дома пироги. У нее двое детей (трехлетняя девочка и шестилетний мальчик), которым она почти ничего не запрещает: не только относительно еды, но и вообще. Да и попробуй запрети: любые проявления строгости вызывают у ребят протест, частенько переходящий в истерику.
Я обсуждаю этот ультралиберальный подход с еще одним экспертом. Уроженка Берлина Урсула Хайнзельманн считается в Германии гуру питания. Она автор фундаментального труда «История немецкой еды» (Beyond Bratwurst: А History of Food in Germany). Эту книгу, несмотря на огромное количество статистических данных, я прочитала на одном дыхании. В некоторых местах я даже не могла сдержать слезы, например в главах, где Хайнзельманн пишет о массовом голоде, который царил во Вторую мировую и сразу после войны. Она утверждает, что в Германии еще остались семьи, где детям «за столом нельзя даже пикнуть». Но это скорее исключение. Времена действительно изменились.
– Все больше родителей слишком рано отдают бразды правления детям и радуются, уже когда ребенок просто ест, неважно что, – с понимающей улыбкой добавляет фрау Хайнзельманн. У нее самой, кстати, детей нет. Однако с последним ее утверждением поспорить сложно.
Моя собеседница рассказывает, что во времена ее детства, которое пришлось на 70-е гг. прошлого века, булочки Brötchen, которые сейчас безостановочно уплетают немецкие дети, считались в Германии особым лакомством. Они стоили дороже, чем обычный хлеб, и их покупали только раз в неделю – по субботам на завтрак. Эти булочки ели, пока они были еще теплыми, с маслом, сыром или джемом. А по воскресеньям полагался домашний сладкий пирог с кофе, который в этих случаях разрешали пить также и детям.
Маленькие тираны
Погоняв на площадке мяч, Боря неожиданно начинает капризничать и снова требовать Rosinenbrötchen. Я развожу руками и говорю, что, если он не замолчит, мы сейчас пойдем домой. Он начинает плакать. Рядом молодая женщина опускает на землю здоровенный рюкзак (незаменимый аксессуар гамбургских мам) и достает оттуда пачку соленых крекеров. Ее окружает стая мальчишек, двое из них, кажется, ее сыновья. Она жестом приглашает и Борю. И действительно, парочка крекеров действует как наркотик: сын мгновенно успокаивается.
Вспоминаю слова Дорин Хагер, моей новой знакомой из соседнего с Гамбургом городка Фольксдорф. Мы недавно вместе обедали, и она высказала любопытное предположение: для многих детей еда стала… новой соской. Многочисленными и часто сладкими перекусами родители успешно «затыкают» детям рот.
Дорин востребованный в Гамбурге диетолог. Она работает с детьми и взрослыми. Как с теми, кто страдает явными расстройствами пищевого поведения (ожирением, анорексией и т. п.), так и с теми, кому в принципе сложно сориентироваться в мире современной еды и приучить к здоровому питанию детей.
– Всегда доступная еда – это компенсация наших ошибок в воспитании, – настаивает она. – Гораздо проще успокоить ребенка, дав ему что-то съесть. Особенно если это сладость.
В словах фрау Хагер, несомненно, есть резон. Признаться, мне и самой после разговора с ней захотелось срочно съесть что-нибудь сладкое. (Наверное, на нервной почве.) Она, кстати, настоятельно рекомендует: если уж подкармливать детей – и себя, – то чем-нибудь сытным (то есть содержащим «медленные», долго переваривающиеся углеводы и белки), а также не очень сладким – пищей с низким гликемическим индексом, чтобы не провоцировать скачки уровня сахара в крови. Подойдут, например, орехи или цельнозерновые хлебцы с авокадо, сливочным сыром, хумусом или каким-нибудь ореховым маслом. Если ребенок в качестве перекуса съест кусочек вареного мяса или, например, яйцо, то, скорее всего, он не будет просить «вкусненького» в ближайшие два часа.
Мы с сыном заходим домой, и, скинув ботинки и дождевик, Боря несется на кухню.
– Мама, дай печенюшку!
– Не дам.
– Тогда конфету.
– Нет.
– А гуммиберку? – Имеются в виду Gummibärchen – популярнейшие у немецких (и не только немецких) детей мармеладные медвежата.
– Ты ее уже сегодня ел. Так что нет.
– Warru-uum?
[20]
– Потому что мы скоро будем ужинать!
– Не хочу ужинать!..
– Печенюшки – только после ужина!
Наш диалог напоминает партию в пинг-понг. И преимущество явно не на моей стороне. Боря чувствует мою шаткую позицию и принимается ныть. Громко и продолжительно. Меня это дико раздражает. Чувствую, что он снова выиграл. У меня нет сил терпеть эту сцену. Я тянусь к коробке с печеньем и требую, чтобы сын хотя бы вымыл руки.
В отношении правил питания у меня явно пока не получается быть «великодушным диктатором» – эмоционально устойчивым, строгим, но справедливым родителем-лидером. Не лишающим ребенка свободы выбора (как рекомендовала в предыдущей главе психолог Екатерина Блюхтерова), но способным в случае необходимости сказать твердое «нет».
Именно о таком, постепенно исчезающем в западном мире, типе родителей пишет американская писательница Робин Берман, практикующий психолог, профессор психиатрии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и мама троих детей. Ее книга «Баловать нельзя контролировать: Как воспитать счастливого ребенка»
[21] (английское название более оригинально: Hatе Me Now, Thank Me Later
[22]) стала настоящим бестселлером, который на Западе уже успели окрестить библией современного родительства. Ею зачитываются в том числе и голливудские знаменитости. Например, актриса Риз Уизерспун, у которой также трое детей (двое посещали тот же детский сад, что и дети Берман), предлагает положить это издание в каждую послеродовую палату.
«В прежние времена дети боялись родителей, а сегодня они с успехом помыкают ими, – пишет Робин Берман. – Существовавшая на протяжении тысячелетий авторитарно-патриархальная модель семьи постепенно сходит на нет, но баланс еще не найден. Пока мы ударились в другую крайность – пришло “поколение угодливых родителей”».
К числу главных ошибок пап и мам XXI в., по мнению Берман, относятся гиперопека, чрезмерная лояльность, неспособность установить четкие границы дозволенного, а также отсутствие стабильной эмоциональной связи – безусловной любви, без которой ребенку крайне сложно вырасти полноценной личностью и наладить доверительные отношения с окружающим его миром. Как результат, многие дети сегодня гораздо меньше приспособлены к жизни: они стали более зависимыми, эгоистичными, чаще страдают тревожными расстройствами и боятся рисковать.
