Трудности возникли и при регулировании отрезка реки Дунай, расположенного между Железными Воротами и Галацем. Австро-Венгрия, хотя и не имела доступа к Дунаю в этом районе, добилась права возглавить смешанную комиссию по этому вопросу. Ей достался решающий голос, поскольку председателем этой комиссии, в состав которой вошли представители нескольких дунайских стран, стал ее представитель. Румыния выразила протест против вмешательства Австро-Венгрии в сербские, болгарские и румынские дела, касающиеся Дуная. Этот вопрос был окончательно решен только в 1883 году, когда страны, подписавшие Берлинский договор, скрепили своими подписями Лондонский договор о Дунае.
Полномочия Европейской комиссии, продленные до 1904 года и после этого автоматически продлеваемые на периоды в три года, распространялись до самой Брэилы. Исключение было сделано лишь для Килийского рукава, поскольку он был частично русским и частично румынским. От Брэилы до Железных Ворот все вопросы, касающиеся Дуная, решала комиссия, состоявшая из пяти делегатов. Это были представители Австро-Венгрии, трех дунайских стран и Европейской комиссии. Председателем стал делегат Австрии, находившийся в Журже. Три дунайских государства не принимали участия в конференции; лишь Великобритания обратилась с просьбой разрешить Румынии присоединиться к странам-участницам.
26 марта 1881 года Румыния была провозглашена королевством. Такое предложение внес генерал Лекка, который 15 лет назад участвовал в свержении Кузы. Румынскую корону изготовили из металла турецкой пушки, захваченной в Плевне; это должно было напоминать о том, какой ценой была завоевана независимость страны.
Через несколько месяцев был решен вопрос о престолонаследии. Единственный ребенок «Кармен Сильвы» (Елизаветы Нойвидской, королевы Румынии) умер в 1875 году, и наследником стал Фердинанд, сын Леопольда Гогенцоллерна, кандидатура которого на пост короля Испании стала поводом для начала Франко-прусской войны 1870–1871 годов. Этот племянник короля Карла (Кароля) женился на принцессе Марии, дочери герцога Кобургского и внучке королевы Виктории, и ее брак связал румынскую династию с династией Великобритании. Кроме того, Румыния установила тесные отношения с германскими государствами.
После заключения в 1882 году Тройственного союза Братиану, проводя внешнюю политику, которую поддерживали «юнимисты», или «молодые» консерваторы Молдовы, провел в 1883 году переговоры с министром иностранных дел Австро-Венгрии Кальноки и Бисмарком, благодаря чему эта латиноязычная страна на Дунае попала в орбиту трех государств Центральной Европы, находившихся в оппозиции к России и Франции.
Из-за связи с Германией Румынии пришлось отказаться от своей политики воссоединения румын за счет Австро-Венгрии, точно так же, как участие в Тройственном союзе Италии потребовало ее официального отречения от аналогичного движения. Так Румыния, под руководством Германии, стала защитницей германских интересов на Ближнем Востоке, а Бухарест сделался форпостом Тройственного союза.
Не прошло и шестнадцати дней после подписания Берлинского договора, как австрийские войска под командованием барона Филипповича фон Филиппсберга четырьмя колоннами переправились через реку Саву и вторглись в Боснию. Главная колонна двинулась по историческому пути, по долине Босны, которым шел принц Евгений Савойский во время своего знаменитого броска на Сараево в 1697 году.
Однако австрийцы не учли, что боснийские мусульмане всегда были фанатиками. 3 августа мусульмане Маглая неожиданно напали на эскадрон гусар и вырезали его; после этого произошло несколько стычек, пока наконец вторая колонна, захватив древний город Яйие, где в 1463 году встретил свою смерть последний боснийский король, не соединилась с основными силами и не двинулась на Сараево.
Когда австрийцы подошли к этому городу, в нем вспыхнуло восстание; турецкий губернатор был свергнут, и фанатик по имени Хаджи Лоя (Лойя-хаджи) провозгласил священную войну против христиан. 19 августа австрийцы открыли огонь по Сараево; после отчаянного сопротивления город был сдан; большая часть его сгорела в огне, а братская могила австрийских солдат до сих пор молчаливо свидетельствует о том, с какой яростью его защищали боснийцы.
Тем временем в тылу австрийцев вспыхнула партизанская война под руководством Муктия-Эфенди, албанца из Нови-Пазара, к которому присоединились турецкие иррегулярные бойцы. Долина Босны снова стала сценой постоянных конфликтов, а Герцеговина, которая сначала почти без всякого сопротивления подчинилась барону Йовановичу, заволновалась.
Необходимо было послать четыре новых корпуса на помощь оккупационной армии. Они явились и очистили долину Босны; мятеж в Герцеговине удалось подавить к концу сентября; а 20 октября пал последний оплот боснийских повстанцев.
Тем не менее в 1882 году в Герцеговине снова вспыхнуло восстание, и только после того, как барону фон Каллая, историку Сербии и бывшему генеральному консулу в Белграде, было поручено руководить жизнью «оккупированной территории», началась конструктивная работа, продолжавшаяся и в XX веке.
Военная оккупация трех пунктов в санджаке Нови-Пазар началась 10 сентября 1879 года, после вступления австро-венгерских войск в город Плевля. Австрийцы прислали туда только одного гражданского чиновника, и турецкая администрация, юридические и финансовые органы продолжали работать параллельно с ними, а турецкие войска стояли в тех же городах, что и австрийские гарнизоны.
Проведение границы в Нови-Пазаре, в котором туркам помогали немцы, вызвало негодование России, но во время этой смешанной оккупации между австрийцами и турками установились дружеские отношения, которые стали возможными благодаря такту Ферика Сулеймана, паши в Плевле, назначенного сюда вскоре после начала этого странного совместного существования.
Вывод турецких иррегулярных войск из санджака, осуществленный после заключения турецко-австрийской конвенции в 1879 году, тоже дал прекрасный результат, а уязвленную гордость османов излечил удачный дипломатический ход: три города и четыре небольших сторожевых поста, занятые австрийцами, были объединены в один небольшой санджак Плевля. Но среди населения этого района, где жили в основном сербы – ибо это была Рашка, центр древней Сербской монархии, – «европейцев» никто не любил. Этим «порабощенным» славянам их свободные сербские и черногорские соседи не позволяли забыть о договоре в Сан-Стефано; а сами они считали австро-турецкий клин главным препятствием для объединения двух государств, расположенных по обе стороны от него. Он не позволял возродить Сербскую империю, о чем они так долго мечтали. Эта мечта, даже спустя пять столетий, будоражила умы разбросанных по разным странам сербов.
Тем не менее в 1881 году М. Миятович, тогдашний сербский министр иностранных дел, подписал с Австро-Венгрией тайное соглашение о том, что он не будет поощрять сербскую агитацию в Боснии при условии, что Австрия поддержит претензии его страны на определенные земли в Старой Сербии или, скорее, «в направлении Вардарской долины». Говорят, что сербский король Александр назвал эту конвенцию, срок которой истек в 1889 году, «актом измены».
В то время как Австро-Венгрия примеряла на себя роль «балканского часового», ее сосед, черногорский князь, так и не дождался передачи ему двух албанских районов – Гусине и Плав, которые должны были отойти к Черногории по Берлинскому договору. Жители этих районов были первоклассными воинами, которые не собирались подчиняться ни султану, ни решениям конгресса, и возражали против того, чтобы их дома и они сами, без их согласия, были переданы в состав другого государства, которое, если верить слухам, управлялось лучше, чем их собственное, и могло лишить их освященных веками привилегий беззакония. Тот факт, что почти все жители Гусине знали сербский язык и были обращены в ислам, только усиливал их ненависть к соседям из Черногории, а предполагаемое языческое происхождение людей, живших по берегам озера Плав, объясняет их лютую ненависть к турецким чиновникам и черногорским храбрецам.
