Политикой депутаты не занимались; их задачей было решать финансовые и административные вопросы; систему распределения государственных должностей за политические услуги, которая была проклятием балканских стран, заменили постоянной гражданской службой; а основные посты в стране стали замещать богатыми выходцами из хороших румелиотских семей.
Управлением страны занимались шесть директоров, глава которых генеральный секретарь Гаврил Кръстевич был, как и губернатор, румелиотом, проработавшим какое-то время на острове Самос. При таком управлении Восточная Румелия материально жила лучше, чем Болгария; Фракийская долина – самая богатая часть всей Болгарии; а отсутствие политической агитации – самое лучшее, что может иметь любая балканская страна.
Только в Родопских горах, где полуангличанин, полуполяк авантюрист по имени Сен-Клер, владевший охотничьим домиком неподалеку от побережья Черного моря, и прославленный мусульманами, восставшими в конце войны, как «Спаситель», возглавил 22 сообщества болгарских мусульман, общим числом 19 тысяч человек. Эти сообщества образовали так называемую Помакскую республику, которая была независима и от Турции, и от Восточной Румелии, хотя по Берлинскому договору должна была войти в ее состав. Одним из главарей банды разбойников-фанатиков, которые устроили в 1876 году резню в нескольких местах, был Сен-Клер. В 1883 году Порта, невзирая на Берлинский договор, захватила эту республику, пустив в ход дешевый трюк: ее ведущие республиканцы были награждены турецкими орденами и официальной военной формой.
Несмотря на то что Восточная Румелия процветала, болгары из Сливена всячески подогревали националистические настроения. Сливен был промышленным городом, который считал, что капитал национальности не имеет. Когда истекли пять лет службы генерал-губернатора, юнионистская партия стала требовать, чтобы его преемником был назначен князь Александр. В ту пору, однако, сторонники объединения потерпели поражение, и главой правительства был назначен русофил Кръстевич, получивший прозвище Гаврил-паша. Однако бестактное использование Турцией своего права вето в румелиотском Законодательном собрании и стремление румелиотов заключить таможенное соглашение усилило их желание политического союза с Болгарией.
Тайное собрание назначило революцию на сентябрь 1885 года; утром 18 сентября майоры Николаев, Филов и Муткунов окружили конак паши в Филиппополе, а Стоянов, лидер юнионистской фракции, вошел в его комнату и объявил, что он арестован.
Престарелый генерал-губернатор подчинился силе; его провезли по городу в повозке, где рядом с ним сидела директриса болгарской школы, державшая в руках обнаженную саблю. После этого его отправили в Софию, а оттуда – в Стамбул.
Ни одна капля крови не запятнала этот переворот; был провозглашен союз обеих Болгарий под властью князя Александра. Было сформировано временное правительство, во главе которого встал доктор Странский; все стали ждать решения болгарского короля. Александра заранее известили о готовящемся перевороте, но он колебался, стоит ли предавать Турцию, и сомневался в том, что страны, подписавшие Берлинский договор, примут это решение.
Тогда Стамболов, спикер палаты, без обиняков заявил ему, что если он не двинется на Филиппополь, то должен будет вернуться в Дармштадт, ибо все болгары желают союза с Восточной Румелией и откажутся от короля, который не имеет моральной храбрости для того, чтобы исполнить желание народа. Тогда Александр объявил мобилизацию армии и 21 сентября вошел в Филиппополь. Собрание сразу же одобрило объединение двух стран и проголосовало за выдачу чрезвычайного кредита для его защиты.
Ко всеобщему изумлению, султан ограничился лишь протестами и чисто оборонительными предприятиями, опасаясь волнений в Албании и Македонии и не желая обижать мусульман. Европейские державы, особенно Россия, заявили, что возмущены столь наглым нарушением Берлинского договора; но Великобритания, где у власти находился Солсбери, была убеждена, что движение за объединение было национальным и антирусским, и настояла на том, чтобы желание народа Румелии было уважено.
Одним из первых действий временного правительства и жителей Филиппополя было обратиться за помощью к Британии и апеллировать к британской любви к свободе; и английским консулам было приказано признать этот орган дефакто законным.
Царь Александр III был так возмущен наглостью своего кузена, что вычеркнул его имя из списка офицеров своей армии и отозвал всех русских офицеров из Болгарии. Еще более сильной была оппозиция двух соперников Болгарии на Балканском полуострове: Греции и Сербии. Обе страны требовали территориальных уступок из-за усиления Болгарии, а жители Крита снова объявили о своем желании вернуться в состав Греции.
Сербия хотела получить территории, включая Видин и Софию, до самой реки Искыр; три члена кабинета Делигианниса выступали за немедленный захват Крита с помощью кораблей флота; они требовали также захватить пограничный участок в Эпире, о котором говорилось на Берлинской конференции. Но от этой политики пришлось отказаться; и пока Греция готовилась к войне, в Константинополе прошло совещание послов держав, подписавших Берлинский договор, на котором рассматривалась проблема Восточной Румелии.
Солсбери, в противовес политике, проводимой после договора в Сан-Стефано, настойчиво выступал в поддержку объединения, понимая, что Болгария, чего опасались в 1878 году, не является простым форпостом России. Согласно его инструкциям, Уильям Уайт, представлявший на конференции Великобританию, должен был убедить султана воздержаться от военной интервенции, добиться, если удастся, пожизненного назначения Александра генерал-губернатором Восточной Румелии и сопротивляться всем попыткам его сбросить. Тот факт, что князь принадлежал к семье Баттенбергов, обеспечивал ему симпатии королевы Виктории.
Единственная серьезная опасность исходила от Сербии. 6 марта 1882 года князь Милан Обренович, чтобы показать превосходство своего положения, был провозглашен королем, и Сербия стала королевством. Однако этот громкий титул не сделал Милана популярным; в Белградском соборе его попытались убить; крестьяне Сербии восстали против политики его «железного министра» Христича; а претендент на престол из рода Карагеоргиевичей стал еще более угрожающим после того, как женился на дочери князя Николая Черногорского.
Поэтому династические причины подталкивали Милана к проведению хорошо продуманной внешней политики, которая должна была повысить престиж и популярность семьи Обреновичей. Не было недостатка и в других причинах для конфликта. Болгары мечтали захватить Пирот, а сербы – Видин; изменение русла реки Тимок породило вопрос о новой границе между соперничавшими соседями. Их отношения еще больше обострились из-за вспыхнувшей войны таможенных тарифов, так что известие о революции в Филиппополе застало короля и народ настроенными на войну.
Финансы Сербии находились в ужасном состоянии, ибо она потратила много денег на строительство железных дорог, поэтому терять ей было нечего, как выразился Гарашанин, употребив сербскую пословицу: «Голый человек прыгает далеко». Все партии в стране единодушно выступали за войну, а священники толкали на это крестьян. Результат удивил всех.
