Тем не менее залив Антивари (Бар) все еще находился под прицелом орудий из австро-венгерской Спиццы, и в него мог заходить австрийский флот. Сербы не считали достаточной компенсацией вывод австрийских гарнизонов из санджака Нови-Пазар. Ибо пока эта полоска территории оставалась в руках Турции и разделяла их, Австрия, благодаря Боснийской железной дороге, продолженной уже до Уваца, могла войти в санджак в любом месте, а ее чиновники, по слухам, уже проводили изыскания для прокладки по его территории новой ветки. Кроме того, военные власти Австрии в ту пору еще верили, что намечаемый ею поход к Эгейскому морю, из-за передачи санджака, вовсе не становится невозможным, ибо, по их представлениям, самый лучший путь на юг проходил не по ущелью через Качаник, а через Сербию.
В апреле 1909 года все державы наконец согласились с новым положением вещей; осталось только выполнить обещание даровать конституцию народам двух аннексированных провинций, которое, вместе с историческими связями между Боснией и венгерской короной, официально считалось причиной этой аннексии.
В феврале 1910 года обещанная конституция была дарована, и 15 июня в Сараево начал свою работу первый боснийский парламент. Состав его депутатов достаточно точно отражал влияние разных религиозных элементов населения. Из 73 избранных и 17 ex officio (находящихся по должности) членов парламента 37 человек представляли православных сербов, 29 – мусульман, 23 – католиков-хорватов и один – евреев. Тем не менее законы подлежали обсуждению только после их одобрения австрийским и венгерским правительствами. Таким образом, боснийская свобода пока еще должна была идти на поводу у Австрии и Венгрии. Вероятно, в то время обойтись без этого было еще невозможно.
Улаживание отношений Турции с Болгарией в основном зависело от финансовых вопросов, хотя одно время болгарская армия находилась в состоянии полной боевой готовности. Турки в качестве компенсации требовали пять миллионов фунтов стерлингов; Болгария предлагала 3 280 000. Тогда Россия выступила с предложением, которое удовлетворило обе стороны. Турция еще не выплатила ей 74 ежегодных взноса в счет контрибуции, наложенной после прошлой войны; Россия согласилась отменить 40 взносов, чтобы Турция могла занять 5 миллионов фунтов стерлингов, которые она требовала с Болгарии. Эта страна, вместо того чтобы выплатить 3 280 000 фунтов Турции, согласилась передавать их России ежегодными порциями по 200 тысяч фунтов.
Если в результате этой операции Россия и понесла какой-нибудь материальный ущерб, то она добилась того, что ее престиж, а быть может, и благодарность Болгарии возросли.
Турция и Болгария также договорились, что в Софии будет жить главный муфтий, защищая интересы болгарских мусульман, что Болгария продолжит выделять деньги на содержание мусульманских школ и мечетей и что эти здания «будут сноситься только в случае крайней необходимости». 19 апреля Порта признала «новую политическую ситуацию» в Болгарском королевстве, которая была официально одобрена в течение последующих нескольких дней всеми великими державами. Король Фердинанд добился того, чего хотел, и для него лично объявление о независимости стало большой победой.
Однако бережливые болгарские демократы поняли, что повышение социального статуса их страны повлечет за собой новые расходы на ее представительство за рубежом и потерю некоторых преимуществ, которые она имела, будучи номинально зависимой от Турции. Народ, однако, выступал за национальную независимость своей страны. Таким образом, последнее вассальное государство на Балканском полуострове получило полную свободу, и номинальные и реальные границы Турции в Европе совпали.
Оставалось теперь решить критский вопрос. В момент провозглашения союза Заимиса на острове не было, и он сюда больше не вернулся. Прокламацию подписали три христианских консула, после чего была созвана чрезвычайная сессия, которая должна была ратифицировать их действия и назначить исполнительный комитет из пяти человек. Президентом его стал Михелидакис, а одним из членов – Венизелос. Этот комитет должен был временно управлять Критом от имени короля эллинов, пока его чиновники не примут остров в состав страны. На Крите стала действовать греческая конституция; на марках Крита появилось слово «Эллада»; официальные документы получили заглавие «Королевство Греция», чиновники принесли клятву королю Георгу, а апелляции из судов острова стали отправляться в Афины.
Однако греческое правительство, главой которого был в ту пору Феотокис, заявило, что не имеет никакого отношения к событиям, которые произошли на Крите, и отказалось отвечать на запросы его жителей. Многие люди того времени говорили, что если бы греки сразу же взяли Крит, а не сохраняли непроницаемо «корректное» отношение ко всему происходящему, то остров уже тогда стал бы частью Греческого королевства.
Турция в это время была занята проблемами с Австрией и Болгарией; греко-болгарский союз сильно осложнил бы для нее вторжение в Фессалию в тот момент, когда новое положение вещей в Турецкой империи еще не укрепилось. Кроме всего прочего, на троне все еще сидел Абдул-Хамид II, и иметь с ним дело, особенно по вопросам материальной компенсации, было бы гораздо легче, чем с турецким парламентом, в котором были очень сильны шовинистические настроения.
Острожные греческие дипломаты возражали против того, чтобы империи держали на Крите свои войска. Однако отношение держав было необыкновенно благоприятным. Британский посол в Афинах заявил, что его правительство придерживается такого принципа: «не делать ничего, что могло бы нанести ущерб новому режиму в Турции», а итальянский министр иностранных дел тешил себя надеждой, что «без согласия всех держав не следует принимать во внимание никаких перемен политической ситуации на Крите».
Тем не менее две самые реакционные державы – Австро-Венгрия и Германия – готовы были поддержать союз Крита с Грецией, если какая-нибудь другая страна возьмет инициативу на себя. 28 октября прошли официальные переговоры четырех держав-защитниц, но их тон не понравился не только Ханье (Криту), но и Афинам. Они заявили, что союз будет зависеть от их одобрения, но тем не менее они не будут против того, чтобы с пониманием отнестись к обсуждению этого вопроса с Турцией, если на острове сохранится порядок и будет обеспечена безопасность мусульманского населения. А тем временем они дали своим консулам задание войти в «административные» отношения с временным правительством.
Это правительство сделало все, чтобы два условия держав были соблюдены, хотя мусульмане Крита, побуждаемые извне, пытались устроить провокации, чтобы потом передать консулам свои жалобы, которые те отвергали как необоснованные. Но проходили месяцы, и откладывание решения стало раздражать не только временное правительство Крита, но и кабинет министров в Афинах, где общественное мнение возмущалось тем, что определенного решения так и нет, а премьеру показалось, что народ недоволен королем.
Положение ухудшилось, когда, после подавления контрреволюции в Турции, военная партия стала всемогущей и решила отвлечь внимание народа от ошибок, совершенных младотурками у себя дома, устроив ссору с Грецией. По мере того как националистический дух турок усиливался, Турция требовала все больше и больше уступок. Сначала она попросила отложить на некоторое время вывод международных войск; после этого она потребовала, чтобы державы отказались от некоторых уступок Криту и заявили, что хотят установить на острове нечто вроде ограниченной автономии или, иными словами, отвести часы назад, во времена, предшествовавшие 1898 году. После этого турки выразили желание отправить в воды Крита корабль-наблюдатель.
