Греко-итальянские противоречия усиливала продолжающаяся оккупация Италией тринадцати островов Эгейского моря. Греки заявляли, что если бы не она, то греческий флот занял бы их очень быстро; итальянское же правительство утверждало, что поскольку турецкие войска еще оставались в Ливии, то Италия должна удерживать эти острова в качестве залога, как требует Лондонский договор, и пока, несмотря на заявление синьора Джиолитти о том, что Италия «не собирается претендовать на территории, [принадлежащие] греческому народу», обычные итальянцы выражают желание сохранить хотя бы острова Родос и Стампалия (Астипалея) (с ее двумя прекрасными гаванями), которые служат военно-морской базой в Эгейском море и являются отправным пунктом для итальянских территориальных требований в Малой Азии. Однако Э. Грей заявил, что британские интересы не допустят, чтобы хоть один из этих островов был захвачен или затребован какой-нибудь из великих держав.
Лондонский договор создал еще более сильную угрозу миру, восстановленному (на бумаге) на Балканском полуострове. Не надо было быть ясновидящим, чтобы понять, что союзники по Балканскому союзу, объединившись ранее против Турции, могли вцепиться друг другу в глотки при дележе добычи. Их успехи были столь всеобъемлющими и столь удивительными даже для них самих, что сложные схемы, разработанные заранее, не смогли, как это всегда бывает, не допустить того, что предвидеть не удалось. Во время войны болгары испытывали недовольство тем, что греки овладели Салониками, хотя Венизелос в то время хотел позволить им сохранить за собой Кавалу. Еще до подписания Лондонского договора между греками и болгарами в Македонии произошли военные столкновения.
Фракиец Орфей, который в поэме Вергилия оплакивал свою Эвридику, имел бы еще больше причин оплакивать столь кровавое завершение триумфального военного содружества двух армий. 22 мая болгарские войска, стремясь поскорее овладеть этим важным стратегическим пунктом, атаковали греков, а чуть позже болгарские артиллеристы обстреляли греческий крейсер.
Отношения Болгарии и Сербии тоже не были безоблачными. Болгары, стремясь соблюсти договор о сотрудничестве буквально, потребовали передать им Монастир (Битола) и Охрид, которые были захвачены сербскими войсками. Сербы, соблюдая дух договора, утверждали, что поскольку Болгария не выполнила условия военной конвенции от 12 мая 1912 года, то они отправили 50 тысяч человек с мощной артиллерией помочь болгарам в осаде Адрианополя – это был дружеский шаг, которого договор не требовал. Они указывали к тому же, что Албанское государство было создано, в значительной степени, за счет сербских территорий и что противодействие двух адриатических держав (Австро-Венгрии и Италии) тому, чтобы сербы удержали за собой Дураццо (Дуррес), лишило их выхода к морю, ради которого они, собственно, и начали эту войну. Поэтому для них стало жизненно важным дойти до границы Греции, от которой Монастир (Битола), ставший теперь болгарским, их отделил. По этим причинам они потребовали пересмотра договора. В дипломатических переговорах и взаимных упреках прошел целый месяц.
Премьеры Болгарии и Сербии встретились в Цариброде (ныне Димитровград в Сербии); переговоры всех четырех сторон должны были состояться позже. Российский император телеграфировал болгарскому и сербскому монархам, предлагая им свое посредничество, как записано в договоре о сотрудничестве. Оба согласились принять его приглашение, но на определенных условиях; Болгария по-прежнему настаивала на соблюдении буквы договора, отказываясь при этом демобилизовать свою армию, если спорные территории не будут заняты армиями обеих сторон. Сербы отвергли это предложение как владельцы этих земель. Трения усилились после того, как к власти пришел доктор Данев, сменив Гешова. Во всех трех странах имелись политики, которые считали компромисс «предательством». Болгарская военная партия, члены которой в большинстве своем были македонцами, вдохновленная недавними победами над турками, верила, что, как заявил один болгарин автору этой книги, «болгары смогут разбить греков и сербов, даже если они объединятся» и что болгарская дипломатия, никогда не любившая компромиссы, сможет добиться того, чтобы уладить все сербские и греческие проблемы по отдельности. Что касается благоразумного монарха Болгарии, то его сумели запугать, и новая война, как это ни печально, стала неизбежной. Три армии в Македонии разделяла только бумага, на которой были написаны протоколы.
Рано утром 30 июня 1913 года начались военные действия. Болгары атаковали сербов у города Гевгелия, расположенного на железной дороге Скопле (Скопье) – Салоники, в месте соприкосновения сербских и греческих сил, и в горном районе между Салониками и Серес, где находилась линия соприкосновения болгар и греков. Стратегической целью этих ударов было разделить армии двух союзников. Гешов заявил, что его кабинет об этом ничего не знал, однако вряд ли стоит сомневаться в том, что министры догадывались об этих ударах, ибо сербы нашли у одного болгарского офицера официальный документ, датированный 29 июня, в котором говорилось, что «военные действия против сербов и греков начнутся завтра», и приводились подробные указания, как надо действовать.
Какое-то время болгарам в обоих местах сопутствовала удача, ибо враги были застигнуты врасплох. Тем не менее, как только известия дошли до Салоников, греческий Генеральный штаб приказал болгарским частям, которые совместно с греками размещались в этом городе, сложить оружие и покинуть его в течение двух часов. Но болгары отказались; тогда греки осадили дома, в которых они проживали. Осада продолжалась до тех пор, пока греческая артиллерия не заставила выживших сдаться.
На следующий день началось общее наступление греческой армии, которой командовал лично король. Левый фланг наступал на Гевгелию; основная армия наступала на город Килкис, сильно укрепленную позицию на железнодорожной ветке Салоники – Сере; центр правого фланга был передвинут к Лаханису, стоявшему на старой дороге в Сере. Войска правого фланга двинулись на Нигриту в долине реки Стримон (Струма).
Результаты кампании стали сюрпризом для тех, кто придавал слишком большое значение болгарским победам в предыдущей войне. Трехдневная битва при Килкисе закончилась 4 июля полной победой греческой армии; двухдневное сражение при Лаханисе тоже привело к разгрому болгар; Гевгелия и Нигрита были вновь заняты греками.
Дальше к северу, после трехдневной битвы между сербами и болгарами на реке Брегалнице и историческом поле Овче-Поле (плато, доминирующем над подходом к Скопле [Скопье]), победа досталась сербам. Все эти сражения произошли еще до того, как война была объявлена официально, но король Константин 2 июля и король Петр 9 июля объявили в прокламациях, выпущенных для греческого народа и сербской армии, что между ними и их бывшими союзниками существует состояние войны.
Король Николай, хотя Черногория и не была напрямую заинтересована в присоединении Македонии, послал своих подданных на помощь братьям сербам; 10 июля в войну против Болгарии вступила четвертая сторона – Румыния, которую до этого считали послушной сторонницей австрийской политики, явно проболгарской. Циркуляр, отправленный великим державам, объяснял, что целью Румынии был не захват новых земель, а приобретение стратегически важной границы, шедшей от Туртукая на Дунае до Балчика на Черном море, восстановление равновесия сил на Балканах и недопущение болгарской гегемонии.
