Впрочем, последнее условие выполнить не удалось, ибо на помощь разгневанным роялистам пришли болгары, захватившие Восточную Македонию. Кавала сдалась, и восемьдесят тысяч греческих солдат (одна шестая всего мобилизационного потенциала страны) были увезены в Германию и интернированы в Гёрлице. Возмущенные тем, что сдача греческих крепостей национальным врагам продолжается, полковник Зимбракакис и его коллеги создали в Салониках комитет национальной обороны. Они выступили преждевременно и потерпели провал, но благодаря им к власти вернулись сторонники Венизелоса.
27 августа 1916 года в войну на стороне Антанты вступила Румыния. Интервенция Италии, начавшаяся 15 месяцев назад, убедила ее «латинскую сестрицу» присоединиться к ней. Однако нежелание России отдавать Румынии Банат, населенный сербами, долго мешало достижению соглашения. Впрочем, Россия в конце концов удовлетворила румынские претензии на Трансильванию, Буковину и Банат, и тайный договор об их передаче был подписан 17 августа и признан британским правительством. Согласно военной конвенции, прилагавшейся к договору, Румыния обещала напасть на Австро-Венгрию не позднее 28 августа
[120].
Король Фердинанд, хотя, как и его дядя, принадлежал к роду Гогенцоллернов, тем не менее был хорошим румыном. Он был женат на английской принцессе, и, хотя в Румынии существовала германофильская партия под руководством М. Маргиломана, да и о том, что Россия отобрала у Румынии Бессарабию
[121], тоже никто не забыл, Австрия до конца отказывалась покупать нейтралитет Румынии ценой передачи ей Буковины.
Симпатии румын, как и в 1870 году, были на стороне Франции, ибо многие образованные румыны имели связи во Франции, но ирредентисты (программным требованием ирредентистов было воссоединение Италии по этнографическому и лингвистическому признаку) были здесь более сплоченными, чем в Италии, и молодой Братиану, тогдашний премьер-министр, был оппортунистом, не желавшим брать на себя огромный риск, связанный с созданием «Большой Румынии».
Теперь, впрочем, ему показалось, что этот риск сильно уменьшился. В своем обращении к народу король заявил, что пришел «день объединения всех ветвей нашей нации», день, когда можно будет «создать навеки то, что Михаил (Михай) Великий [в 1600 году] смог создать лишь на мгновение, а именно, союз всех румын на обоих склонах Карпат».
К сожалению, румыны направили все свои усилия на немедленное завоевание своего «неделимого» наследства в Трансильвании и Буковине вместо того, чтобы контратаковать болгар, которые вместе с немцами овладели Туртукаем и Констанцей. Румынам, в отличие от сербов, удача не улыбнулась; враг был близко, а союзники – далеко
[122]; румыны потерпели сокрушительное поражение, и 6 декабря пал Бухарест. Король перенес свою резиденцию в Яссы.
А тем временем реорганизованная сербская армия соединилась в Македонии с войсками союзников, где в ходе совместного наступления они овладели городом Монастир (Битола). Так сербы вернули себе фрагмент своей страны – город, отбитый у турок ровно четыре года назад.
В то же время в Салониках произошли очень важные события. Когда в войну вступила Румыния, Венизелос информировал греческое правительство о том, что по предыду щему заявлению штаба последнее препятствие для Греции устранено, и если король будет и дальше настаивать на нейтралитете, то он обратится к народу.
Быстрое подавление «революции в Салониках» дало королю Константину повод думать, что страна его поддержит. Заимис уступил место Калогеропулосу. Министр иностранных дел в его правительстве, Карапанос, был одним из лидеров восстания в Северном Эпире и, не являясь сторонником Венизелоса, поддерживал Антанту.
Однако реальная власть находилась в руках германофильской клики, окружавшей трон, и после того, как великие державы отказались иметь дело с новым кабинетом, Калогеропулос подал в отставку.
Пост премьера занял профессор Ламброс, выдающийся историк Средневековья, роялист, который, однако, не имел никакого политического опыта и симпатизировал Германии. Королю теперь фактически подчинялась лишь часть Греции.
25 сентября Венизелос по зрелом размышлении уехал из Афин на Крит, где обратился к греческому народу с призывом «спасти то, что еще можно спасти», присоединившись к сербам и Антанте и прогнав оккупантов. Отсюда он, посетив Лесбос, отправился в Салоники, где сформировал вмес те с адмиралом Кунтуриотисом и генералом Данглисом временное правительство, которое объявило войну Болгарии и Германии. Под его знамена стекалось много греков; греческий мир разделился на два лагеря: роялистов и венизе листов. Их отделяла друг от друга нейтральная зона. Грубо говоря, «Старая» Греция была за короля, а «Новая» – за государственного деятеля, который освободил их от турок и болгар. Великобритания и Франция отправили своих послов к правительству Венизелоса; стало очевидно, что кто-то должен уйти – король или экс-премьер, ибо сотрудничать они не могли.
События в Афинах усилили гнев Антанты против короля Константина. Французский адмирал добился, чтобы ему сдали греческую флотилию торпедных катеров и миноносцев, разоружили более крупные корабли и береговые батареи. Кроме того, он взял под свой контроль гавань Пирея, арсенал Саламина и железную дорогу из Пирея до Ларисы, которая 8 мая была присоединена к македонской и европейской железнодорожным системам, когда открылось движение по последним 90 км дороги от Папапули до Тоспина. Но после того, как он стал требовать, чтобы к 1 декабря ему были сданы десять батарей горной артиллерии, он столкнулся с организованной атакой. Ее участники предварительно сообщили королю о своих намерениях. Греки открыли огонь по небольшому отделению союзнических войск, которые высадились в назначенный день. Было много жертв, и помимо этого в плен попал отряд моряков. Французский флот открыл огонь по дворцу, и королева телеграфировала своему брату, что «ей пришлось спрятаться в подвале». Она, торжествуя, назвала эту стычку «огромной победой над четырьмя великими державами».
За ней на следующий день последовала «охота» на сторонников Венизелоса, чьи дома были предварительно помечены. А потом был совершен варварский обряд «каменной анафемы», которой предали отсутствующего вождя. (Ана логичной «анафеме» подвергли предателей в Патрасе и Нафплио не в 1715 г., афинских примасов, которые встали на сторону тирана Хаджи-Али в 1785 г., и Зографоса, автора непопулярного торгового договора 1840 г. Каждый человек бросал камень в дом Венизелоса, проклиная его, точно так же, как Шимей бросал камни и проклинал Давида – 2 Цар., 16.)
