Рикорд отправился на Порос и велел Мяулису сдать арсенал; греческий адмирал ответил, что не признает над собой никакой власти, кроме комитета на Идре. Русский адмирал вспыхнул от гнева; греческий патриот заявил, что выполнит свой долг. В это время на остров неожиданно прибыли французский и английский адмиралы, но, узнав, в чем дело, отправились на Нафплион за инструкциями. А тем временем люди Рикорда вступили в бой с судном, пришедшим с Идры; Каподистрия прислал Рикорду послание, в котором намекнул, что он должен нанести удар до возвращения адмиралов.
13 августа 1831 года Рикорд занял позицию для обстрела греческого флота, но Мяулис прислал ему сообщение, что он лучше взорвет свои суда, чем сдастся. И идриот выполнил свое обещание: над прекрасной бухтой Пороса прогремел мощный взрыв; обломки греческих судов взлетели в воздух, а Мяулис бежал со своей командой на Идру.
Войска, верные президенту, которыми командовал Никетас, принялись грабить город Порос, несмотря на то что он заявил о своей капитуляции, а адмирал русского флота смотрел на это с мостика своего корабля
[30]. Когда все закончилось, Каподистрия написал Рикорду и поблагодарил его за службу. События в Поросе погубили карьеру президента. Греческая оппозиция его ненавидела; Британия и Франция считали его прорусским. Глубоко оскорбленная влиятельная семья Мавромихали (мавромихалисы) через два месяца после взрыва в Поросе организовала покушение на Каподистрию. Клан Мавромихали был всемогущ на Майне; эта фамилия была известна с 1690 года, некоторые из ее представителей, боровшихся за свободу Греции, получили дворянство.
В войне за независимость, при взятии Каламаты, в битве при Валтеци, на Эвбее, в Акарнании и в Эпире Мавромихали героически сражались, не жалея своей жизни, за свободу Греции. Но, несмотря на свою патриотическую службу, они никогда не забывали о своей родине – Майне – и о том, что им было привычно: кровавые междоусобицы, этику примитивного общества и полное пренебрежение к центральной власти. Каподистрия стремился сделать Майну «цивилизованной» и поднять ее до уровня других частей Греции, которые были менее «гомеровскими», а единственным способом достичь этой цели было изгнание семьи оттуда, где ее слово было законом, а его приказы никто не хотел выполнять.
Мятеж на Майне, который возглавил Цаннис, брат Петро-бея, был подавлен с помощью второго сына Петро-бея, Георгия, по просьбе президента. Он пообещал, что все споры между правительством и этим кланом будут решены, если Цаннис явится в Нафплион. Приехав туда, Цаннис был сразу же арестован, и ему и его сыну были предъявлены обвинения. Его сын бежал на Майну, где Константин, брат Петро-бея, возглавил восстание «спартанцев», как любили себя называть майнаты. Этот бунт был направлен против человека, который бросил в тюрьму семью их вождя. Сам Петро-бей тоже бежал на Майну, но его арестовали и под стражей отвезли назад в Нафплион, где бросили в тюрьму по обвинению в измене и в том, что он пренебрегает своими обязанностями члена сената.
Константина и Георгия тоже привезли в Нафплион и поместили под надзор полиции. Все это, естественно, вызвало у людей сочувствие к преследуемой семье. Престарелая мать Петро-бея обратилась к президенту с просьбой освободить ее прославленного сына, которого девять месяцев продержали в тюрьме без суда и следствия. Адмирал Рикорд, доверенное лицо Каподистрии на Поросе, использовал все свое влияние, чтобы помочь Петро-бею. Но президент остался непреклонным; и, действуя в соответствии с майнатским кодексом чести, Константин и Георгий, которые находились не в тюрьме, а под надзором полиции, решили отомстить за своего родственника. 9 октября 1831 года Каподистрия направлялся, по своему обычаю, на раннюю утреннюю службу в церковь Святого Спиридона, небесного покровителя своего родного острова, стоявшую у подножия крепости Иц-Кале (Акронафплия). Подходя к двери, он заметил, что по обеим сторонам от нее стоят два Мавромихали. На мгновение он задержался, словно заподозрив, что его хотят убить, о чем его уже не раз предупреждали, но, взяв себя в руки, стал приближаться к церкви. Но не успел он дойти до двери, как в затылок ему ударила пуля, пущенная Константином; тут же Георгий ударил Каподистрию кинжалом в грудь, и тот упал мертвый в объятия своего однору кого ординарца. Тот положил тело хозяина на землю, выстрелил в Константина и ранил его; из окна раздался второй выстрел, а третья пуля прикончила убийцу
[31]. Толпа протащила его тело по улицам и бросила в море.
Георгий тем временем спрятался во французском посольстве, которое окружила разгневанная толпа, требовавшая его выдачи. В сопровождении французского офицера он был доставлен в островную крепость Бурзи, передан военно-полевому суду и 22 октября расстрелян на глазах у своего отца, заключенного в местную тюрьму. Из окна своего каземата тот смотрел, как погиб его сын – так же как и жил, истинным патриотом Майны. Портреты двух этих Мавромихали теперь висят в афинском дворце нынешнего главы этой семьи, сына экс-премьера Греции. На этих портретах посетители видят свирепое лицо Георгия и более мягкие черты Константина.
Только через три поколения греки смогли составить непредвзятое суждение о деятельности Каподистрии. Никто не станет отрицать его личных достоинств, его суровой жизни, его искренней любви к своей родной стране и верной службы ей в дни иноземного владычества и во времена своего президентства. Но он пытался управлять Грецией, руководствуясь правилами поведения и идеями самодержавия; он был дипломатом до мозга костей, а революция нуждается не в дипломатах, а в людях действия. Тем не менее благодарные соотечественники признали его общественные и личные заслуги. В Эгине, его первой столице, и на Корфу (Керкире), где он родился, ему поставили памятники; на одном из островов сохранился детский приют, который он основал, а также «дом правительства», в котором размещался первый монетный двор Греции. Его останки покоятся в женском монастыре Платитера; часть Афинского университета в 1911 году была названа его именем; и автор его биографии всячески превозносит его заслуги как бывшего директора первой публичной школы на Корфу.
Убийство Каподистрии вызвало противоречивые отклики. Поэт Александр Суцу сравнивал его убийц с Гармодием и Аристогейтоном; «Аполлон» писал о трагической гибели человека, которого многие называли тираном; друзья убитого президента не только оплакивали его, но и действовали. Сразу же после гибели Каподистрии собрался сенат, и не успело пройти двенадцати часов после фатальной ночи, как был назначен временный комитет из трех человек, который должен был управлять страной до сбора Национальной ассамблеи. В это трио входили: Августинос Каподистрия, член семьи погибшего; Колокотронис, вождь жителей Мореи, и Колеттис, представитель континентальной Греции.
Председателем был избран Августинос, но он, к сожалению, продемонстрировал полное отсутствие того примиряющего духа, который смог бы объединить все партии вокруг могилы своего брата; а при поддержке Колокотрониса он мог забаллотировать любое предложение благоразумного Колеттиса. Так, когда остров Сирос предложил признать власть временного правительства, а Идра попросила, чтобы комиссия из трех человек пополнилась двумя членами оппозиции, была объявлена амнистия и в каком-нибудь нейтральном месте собралась бы Ассамблея, выбранная свободным волеизъявлением народа, эта оливковая ветвь «конституционалистов» была отвергнута, несмотря на то что в ее поддержку выступил Андрей Заимис.
