Одержав победу, союзники не смогли сразу же двинуться на Севастополь, и эта задержка дорого им обошлась; многие считали, что если бы было принято предложение Реглана сразу же двинуться на Севастополь, то крепость была бы взята союзниками уже на пятый день после их высадки и не было бы тяжелых боев и огромных потерь во время осады, продолжавшейся почти 12 месяцев (349 дней).
В Лондоне, Париже и Петербурге думали, что Севастополь удержать не удастся. Сент-Арно, однако, отказался наступать после сражения при Альме, мотивируя это тем, что его люди устали и атака русских позиций, которые они, по слухам, заняли, приведет к большим потерям. Два полных дня союзники грузили на корабли раненых и только 23 сентября смогли возобновить свое наступление на Севастополь. Но и тогда их солдаты не дошли до самого уязвимого места этого города.
За несколько месяцев до войны два британских морских офицера, хорошо знавшие город, сообщили, что в случае вторжения в Крым союзники должны атаковать город с севера, где расположен арсенал, и если они захватят Северное укрепление, расположенное на вершине над рейдом, то это приведет к немедленной сдаче города и фортов на южной стороне бухты и уничтожению всех русских кораблей. Более того, русские очень опасаются захвата северной стороны, поскольку это позволит перерезать все коммуникации с остальной страной, и если союзникам не удастся захватить Севастополь с ходу, то, закрепившись на севере, они не пропустят в город русские подкрепления.
Великий инженер Тотлебен, возводивший укрепления Севастополя, позже писал, что, если бы союзники сразу же атаковали форт Северное укрепление, они неизбежно овладели бы городом. За этот план выступали и Реглан, и Эдмунд Лайонс, который, послужив дипломатом в Греции, стал теперь командовать прибрежной эскадрой в битве за Севастополь.
Но Сент-Арно, уже страдавший от холеры, которая через несколько дней сведет его в могилу, снова отказался принять план своего британского коллеги; а поскольку задача атаковать крепость была поручена французам, которые стояли напротив него, то британский командующий неохотно предложил совершить фланговый марш вокруг Севастополя, для чего нужно было форсировать реку Черную, впадавшую в залив, и атаковать форт с юга. Эту альтернативу энергично поддержал Джон Бургойн, военный инженер англичан, и Сент-Арно согласился его принять.
В соответствии с этим планом союзники двинулись в неизвестное, ибо со своей обычной беспечностью британское военное министерство не отдавало официального приказа изучить укрепления Севастополя. Двадцать четыре года назад по приказу царя Николая I были построены мощные укрепления Севастополя, которые недавно были усилены
[60]. Отчет британского офицера, созданный за 19 лет до начала войны, мало кто читал, и у генералов Англии была только книга, написанная одним штатским путешественником. Мольтке вряд ли решился, не зная местности, осадить такую крепость.
На пути на юг случился сюрприз, который, если бы не присутствие духа у Реглана, мог бы привести к катастрофе. Британский командующий, занимаясь рекогносцировкой, неожиданно очутился на виду у русских. Удивление было обоюдным, ибо обе стороны не знали о передвижениях друг друга. Случилось вот что. Меншиков после своего поражения на Альме, убежденный, что Севастополь падет и его коммуникации будут перерезаны, велел закрыть вход в бухту, в которой на якорях стоял Черноморский флот, затопив его корабли
[61]. Семь кораблей было затоплено, а корпуса остальных связаны и тоже затоплены. Команды этих кораблей сошли на сушу и присоединились к обороняющимся солдатам.
Меншиков со своей армией вышел из города и двинулся по дороге, ведущей на север, намереваясь обрушиться на фланг союзников. Лорд Кардиган наткнулся на его тыл, и только появление британской кавалерии и неумение Меншикова управлять войсками предотвратили возможный разгром англичан. К счастью, русский арьергард отступил и возможность разбить союзников была утеряна. На следующий день британская армия, с помощью флота, заняла небольшую бухту Балаклава, расположенную южнее Севастополя. Так, спустя несколько веков, старая генуэзская колония, бывшее место пребывания католического епископа, снова попала под власть западной державы.
Время шло, а осада все не начиналась. Между оккупацией Балаклавы и первой атакой на Севастополь прошло три недели. Реглан и Лайонс требовали немедленно приступить к штурму, но Бургойн посоветовал сначала выгрузить осадные орудия. Генерал Канробер, возглавивший французов после смерти Сент-Арно, придерживался того же мнения.
Тотлебен, русский военный инженер, ставший мозгом обороны, в то время как ее душой были Корнилов и Нахимов, использовал эту передышку, чтобы усилить укрепления Малахова кургана и других оборонительных сооружений. Научная организация одного дополнила религиозный энтузиазм других; инженер больше верил в шрапнель, а адмирал – в Бога. Так союзники упустили третий шанс быстро достичь успеха, и когда наконец 17 октября осада началась, город имел более сильные оборонительные позиции, чем тремя неделями ранее.
Расположившись к югу от Севастополя, союзники не могли (как это можно было сделать к северу от города) выделить достаточно сил, чтобы нарушить связь осажденного города с остальной Россией. Меншиков, восхищенный героизмом Корнилова и других и опасаясь его официального протеста, вернул на прежнее место 16 батальонов, так что, когда начались бомбардировки города, общее число его защитников сравнялось с силами союзников
[62]. Более того, после вывода русских войск из Дунайских княжеств в Севастополь были переброшены мощные подкрепления и число защитников почти вдвое превысило число осаждавших.
Первые дни бомбардировок не нанесли городу большого ущерба, правда, при обходе укреплений был смертельно ранен Корнилов (это произошло гораздо позже), но флотам союзников не удалось разрушить оборону; их корабли понесли значительные потери от огня русских батарей, а боевой дух моряков сильно упал. Бомбардировка города продолжалась, не принеся, впрочем, большого вреда; а 25 октября осаждавшие подверглись неожиданному нападению. Меншиков решил отбить порт Балаклаву, откуда британцам поступали боеприпасы и продовольствие. Ранним утром 25 октября Липранди, один из подчиненных Меншикова, атаковал редуты, которые Кемпбелл, комендант Балаклавы, приказал поспешно соорудить на дороге, ведущей на север. Русские выбили из редутов турок, которые там засели; и, если бы не храбрость 93-го полка, русская кавалерия захватила бы Балаклаву. Однако эта битва больше знаменита своими атаками двух бригад – тяжелой и легкой кавалерии, которые прославил Теннисон. Подвиг Скарлетта, который, во главе небольшого эскадрона кавалерии, вклинился в центр русских сил и за восемь минут вынудил их отступить, напомнил о тех днях, когда исход битвы решался в поединках один на один, а генералы стремились захватить у врага почетные трофеи.
