В день голосования в Бухаресте юнионисты организовали народную демонстрацию в поддержку Кузы; толпа запрудила галереи палаты, и мясники принялись точить свои ножи, давая понять, что настроены очень решительно. Этот убедительный аргумент был подкреплен призывом к патриотам голосовать за объединение, которое олицетворял Куза, а к сторонникам Бибеску – поддержать эту кандидатуру. Давление и принципы сделали свое дело – 5 февраля Валашская ассамблея единогласно избрала Кузу. Князь принял имя Александру Иоан I; личный союз двух княжеств состоялся.
Выборы произошли в самый благоприятный момент. Австрия, одна из главных противниц объединения, не смогла вмешаться из-за итальянской войны; а Куза заключил тайное соглашение с агентом Кошутой о сотрудничестве с венгерскими патриотами, которым пообещал отдать в награду Буковину. Великобритания отказалась от поддержки сепаратистов; в конце 1861 года Куза был принят в Стамбуле, и подписавшие Парижское соглашение державы признали объединение Валахии и Молдовы
[72].
Центральный комитет в Фокшанах был расширен; две ассамблеи и министерства были объединены; правительство теперь работало в Бухаресте. В 1862 году здесь собралась первая Ассамблея объединенной Румынии. Оглядываясь назад, мы должны признать, что Гладстон и Солсбери были правы, выступая за союз, ибо он привел к появлению современного, сильного и процветающего королевства Румыния.
Почти в то же самое время, когда Куза был избран на трон объединенного румынского государства, Александру Карагеоргиевичу пришлось покинуть Сербию. Его нейтралитет во время Крымской войны был награжден благоприятными для Сербии условиями Парижского договора, как он заявил своему народу, ибо турки были лишены права размещать в сербских городах свои гарнизоны. Но благоприятная для Австрии политика, которая принесла ему симпатию западных держав и не понравилась его собственному народу, теперь уже меньше привлекала Францию, поскольку после войны она наладила более тесные отношения с Россией. Так, французский и русский консулы в Белграде объединили свои усилия, чтобы уменьшить влияние Австрии, а среди сенаторов был обнаружен заговор, целью которого было устранение Александра на том основании, что он – марионетка Австрии. Невзирая на статью в хартии 1838 года, которая запрещала наказывать сенаторов без согласия Порты, князь велел арестовать конспираторов. Их обвинили в измене, судили и восьмерых приговорили к смерти. Позже этот приговор был заменен пожизненным заключением.
Это беззаконное действие спровоцировало вмешательство Турции, которая послала в Белград комиссионера для расследования. Князь тем временем решил уступить и приказал освободить сенаторов; они вернулись на свои посты, а он стал советоваться со своим франкофильским министерством, где главную роль играли Вучич и Гарашанин.
Тогда сенат, отстоявший свои права в борьбе с князем, решил его унизить, превратив сербское правительство в «венецианскую олигархию». Предложение правительства, трижды одобренное сенатом, автоматически становилось законом, даже без одобрения князя, так что он фактически лишился права вето. В это же время между Портой и Британией произошел неприятный инцидент, который сильно усложнил ситуацию.
Британский консул Фонбланк однажды сидел на гласисе
[73] Белградской крепости. Это прекрасное место для гуляния хорошо известно всем современным туристам под именем Калемегдан.
Любуясь величественным видом реки и долины, расстилавшимся перед ним, он подвергся нападению мусульманского солдата из турецкого гарнизона Белграда. Другие албанцы попытались сбросить флагшток с фасада здания консульства; Генри Балвер, посол Великобритании в Стамбуле, который случайно оказался в Землине, потребовал от Порты удовлетворения и получил его.
Однако Балвер не хотел останавливаться на этом; он переговорил с сербскими лидерами и посоветовал им созвать Национальную ассамблею – то была привычная для англичан панацея от всех бед, – чтобы обсудить все проблемы его страны. Такого собрания не было уже десять лет; ни одна ассамблея, созванная по европейскому образцу налогоплательщиками страны, еще ни разу не собиралась. Однако, несмотря на противодействие Австрии и Турции, этот парламент, названный в честь дня, когда он начал свою работу, Скупщиной Святого Андрея и включавший в себя 500 депутатов, собрался в Белграде. Сенаторы Сербии искренне надеялись, что он поможет им избавиться от князя и посадить на его место кого-нибудь из членов олигархии, возможно Гарашанина.
Однако результат оказался совсем не таким, какого ждали сенаторы. Ассамблея вовсе не горела желанием сменить князя на олигархию; она хотела посадить на трон сильного правителя. Объявив о том, что она будет теперь собираться ежегодно и рассматривать все проекты законов, предложенных правительством, Ассамблея подвергла критике нейтралитет, который сохранял князь во время Крымской войны, и потребовала, чтобы он отрекся от престола. Министры и сенаторы советовали ему уступить, но он бежал в турецкую крепость, после чего Ассамблея, к ужасу олигархов, стала требовать, чтобы из Бухареста был вызван старик Милош, герой второй войны за независимость Сербии, отбывавший там ссылку.
Военные уже подумывали о том, чтобы разогнать Ассамблею, что отвечало интересам и князя, и сената, двух бывших врагов. Но горожане поддержали Ассамблею, а консулы стали советовать принцу отмежеваться от армии. Тогда Ассамблея объявила Александра Карагеоргиевича низложенным и назначила временный триумвират до возвращения Милоша.
Народ отвернулся от Александра, верными ему остались лишь великие державы. Россия, никогда не испытывавшая к нему симпатии, заговорила о праве сербов самим выбирать себе правителя; Турция опасалась, что недовольство перекинется на южных славян, а Австрия, не желавшая, чтобы Белградская крепость оказалась в руках сербов, но боявшаяся нарушить Парижский договор, организовав вооруженную интервенцию, бросила Карагеоргиевича на произвол судьбы. Балвер выступал за сохранение мира.
Соответственно, 3 января князь Александр отрекся от престола и уехал в Землин. Однако его преемник, старый мудрый Милош, отказался принять честь, оказанную ему соотечественниками, заявив, что должен получить согласие своего суверена. Султан тут же ратифицировал его избрание, никак не прокомментировав тот факт, что Ассамблея даровала Милошу право передавать свой пост по наследству. 6 февраля Милош вернулся вместе со своим сыном Михаилом в страну, которую он покинул двадцать лет назад, и начал свое новое правление.
В ту пору Милошу было уже 79 лет, и его мозг уже не мог выносить большого напряжения. Он с первых же дней возродил произвол, царивший во время своего первого правления, распустил Ассамблею, отправил в ссылку всех своих главных оппонентов и бросил в тюрьму Вучича, где тот и скончался при обстоятельствах, которые заставляли думать об отравлении. Когда Порта потребовала сделать вскрытие тела, Милош отказался; когда консулы наносили ему официальные визиты, он обращался с ними очень грубо. Представителю Британии он заявил, что в Сербии законом является желание князя и что ни Порта, ни какая другая страна командовать здесь не будут. В соответствии со своими диктаторскими замашками Милош отменял решения судей, увеличил свой собственный цивильный лист (деньги, выделяемые на содержание королевской семьи), а также потихоньку вытеснил из Ассамблеи, которую он сам созывал, представителей европейской культуры.
