Ассамблея взяла на себя исполнительную власть, которую она осуществляла через своего вице-президента, Морайтиниса. Первым же указом он вызвал недавно созданную национальную гвардию; комитет ведущих политиков использовал ее для примирения враждующих сторон; Ассамблея избрала членов нового кабинета министров, который возглавил Балбис; армия собралась на площади Согласия (какое удачное название!) и поклялась Ассамблее выполнять все ее приказы.
В конце концов, после трех месяцев рысканья по Европе – кому же вручить корону Греции? – 30 марта премьер смог объявить, что три державы-защитницы предложили корону Греции принцу Христиану-Вильгельму-Фердинанду-Адольфу-Георгу, второму сыну принца Христиана Шлезвиг-Гольштейнского (через несколько месяцев он станет королем Дании Христианом IX), и король Фредерик VIII Датский дал свое согласие. Выбор Британии пал на человека, не имевшего никакого опыта в управлении страной, который Рассел считал весьма желательным. В то время 17-летний принц был лейтенантом датского флота. Но греки, заседавшие в Ассамблее, прекрасно понимали, что никто из них не сможет стать королем своей молодой страны из-за зависти соотечественников. Они не смогут последовать примеру Обреновичей в Сербии или Кузе в Румынии.
Тогда они решили повторить, только в более благоприятных условиях, эксперимент с молодым иностранцем в качестве короля и единогласно избрали «королем греков» (а не королем Греции, как называли Оттона) датского принца при условии, что его наследники будут исповедовать православие. Депутация, в состав которой входили Канарис, Заимис и Гривас, отправилась в Копенгаген, чтобы предложить корону датскому принцу.
Однако прошло несколько недель, прежде чем были приняты условия короля Дании. 6 июня принц согласился стать королем Греции, и 13 июля, несмотря на два протеста со стороны Баварии, условия договора, уже зафиксированные в протоколах, были изложены в форме соглашения между тремя державами и королем Дании. Согласно этому соглашению, новый король получал титул Георга I, короля греков (позже стали писать не «греков», а «эллинов»); его владения должны были увеличиться за счет присоединения Ионических островов; короны Греции и Дании должны были принадлежать разным людям; преемники короля Георга обязаны были исповедовать православие, а срок наступления его совершеннолетия необходимо было приблизить специальным указом Национальной ассамблеи.
Для нового монарха устанавливались очень благоприятные финансовые условия. Помимо цивильного листа, который он получал от своих подданных, каждая из держав обязалась выделять ему ежегодно 10 тысяч фунтов. По условиям тайного англо-датского соглашения он обязался не поддерживать восстаний против Турции. Так Греция должна была отблагодарить Турцию за возвращение ей Ионических островов.
Пока шли переговоры между державами и датским королевским двором, в Афинах царила анархия. По мере того как приближалось прибытие нового короля, борьба двух фракций в Ассамблее усиливалась; как и в момент появления Оттона, лидеры двух противоборствующих партий хотели быть у власти. В пригородах Афин появились разбойники, а похищение австрийского циркового наездника отрядом солдат спровоцировало дипломатический скандал.
В отсутствие верховной власти кабинеты министров избирались голосованием депутатов Ассамблеи. Поэтому, когда Панос Коронайос, один из заговорщиков из Нафплии, командир Национальной гвардии и выдающийся «горец, был избран военным министром, то он решил, что это дает ему право на верховную власть». Оппозиция стала рассматривать это как огромную опасность для страны, устранить которую можно было только силой. Обе фракции взялись за оружие. Кирьякос, разбойник, стоявший на стороне «людей равнины», занял монастырь Святых Ангелов, древний Киносаргис, стоявший неподалеку от дороги на Марафон; Леоцакос, самый опасный противник вероятного военного диктатора, получив приказ уничтожить Коронайоса, побратался с ним в стиле офицера «Короля горы».
Тогда Коронайос арестовал офицера, не подчинившегося его приказу; люди последнего ответили на это захватом двух министров в качестве заложников и потребовали его освобождения. Эти репрессии стали сигналом к началу гражданской войны. В Афинах повторилось то же самое, что произошло во Франции: вслед за «февральскими днями» последовали «июльские».
На рассвете 1 июля начались бои между сторонниками министров под командованием Коронайоса и «людьми долины», которыми руководил Панадиаматопулос, артиллерийский офицер, сыгравший важную роль в октябрьской революции. Сторонники «горы» заняли королевский дворец, школу, названную в честь ее основателя Барбакиса, и Акрополь; их противники подвергли дворец бомбардировке и убили его защитника Аристидиса, сына адмирала Канариса. Депутация из трех членов Ассамблеи добилась заключения перемирия на 24 часа, но в городе царила анархия, ибо половина министров ушла в отставку, и единственным человеком, обладавшим властью, был Д. Кирьякос, президент Ассамблеи. Однако ему не удалось добиться кворума, чтобы придать законную силу своим попыткам восстановить мир. На следующий день борьба возобновилась; Коронайос осадил Национальный банк, директор которого принадлежал к противоположной партии. В хранилищах этого банка лежала большая сумма денег. Артиллерия сторонников «горы» разрушила Стадионную улицу, одну из главных магистралей Афин, а из «Лягушечьей пасти» оппозиции ей отвечали гаубицы.
Вечером послы трех держав отправили своих секретарей к президенту Ассамблеи и лидерам противоборствующих сторон. Они потребовали заключить перемирие на 48 часов, пригрозив, что если оно не будет выполнено, то они покинут Афины. Погибло уже 200 человек; против мира возражал лишь Коронайос, ибо понимал, что для него это – политическая смерть. После этого в Барбакейоне собралась Ассамблея; Руфос восстановил кабинет министров, который, впрочем, почти не пользовался влиянием в стране, и это вызывало подозрение. Этот «деловой» кабинет управлял страной до приезда короля.
Армии было приказано покинуть Афины, и 5 июля она ушла; ее командиры-соперники подали в отставку, а их войска были сосланы в Месолонгион и Спарту. Охрану порядка в столице поручили Национальной гвардии. Так закончилось царство беспорядка, который господствовал с момента свержения Оттона. Это была борьба за место, а не за принципы, и послы трех держав единодушно окрестили ее конфликтом «преступных амбиций». Современные греческие историки разделяют эту точку зрения; но, в конце концов, революции редко делаются с розовой водой.
Приезд короля Георга задержался из-за того, что он совершал тур по Европе в сопровождении графа Шпонека, бывшего датского министра, который стал для Георга политическим ментором. Этот человек, не сделав еще ни шагу по греческой земле, сумел оскорбить целый класс греческих государственных «деятелей», спесиво заявив, что его положение будет «столь высоким, что никто в Греции не сможет его затмить».
Наконец 30 октября, к великой радости греков, молодой король прибыл в Афины. Повторилась радостная встреча, которая была устроена 30 лет назад королю Оттону. Акрополь сиял огнями; впрочем, один британский дипломат не смог удержаться от удивленного замечания: как этот «маленький худенький юноша», который у него на глазах принес клятву в Национальной ассамблее, а после этого заявил, что его цель – «сделать Грецию образцовым государством Востока», сумеет справиться со столь сложной задачей? Тем не менее этому дипломату удалось дожить до того времени, когда он признал, что эксперимент по приглашению юного Георга в короли Греции оказался очень успешным, чего не ожидали даже самые отчаянные оптимисты. Королю Георгу пришлось пережить несколько очень сложных периодов: войну 1897 года и вооруженное восстание 1909 года, но он не только сохранил за собой трон, но и основал династию, а еще увидел свою страну увеличившейся в три раза – чего не удалось лицезреть Оттону.
