– Не надо! Только не тяни! – крикнула Хейст рядовому, который все еще держал веревку, хотя теперь она ослабла. – Ты его сдернешь оттуда.
– Что нам делать? – Голос рядового дрогнул.
– У вас есть еще один воздушный шар? – спросила Эдит, и рядовой молча кивнул. – И достаточно газа, чтобы заполнить его? – И снова он кивнул. Он и сам выглядел едва ли старше мальчишки. – А сколько он может поднять?
– Сто тридцать, может быть, сто тридцать пять фунтов, – сказал рядовой.
Эдит велела наполнить шар как можно быстрее. Рядовой открыл рюкзак и начал вытаскивать вторую шелковую оболочку.
– Нам понадобится еще один мальчик, – сказал сержант.
– Черта с два! – рявкнула Хейст. – Я скорее отрежу тебе руки и ноги и отправлю твой бесполезный обрубок туда первым! – Блюстительница пристально смотрела на мальчика, как будто могла удержать его взглядом. – Не двигайся! Мы сейчас тебя спустим! Сохраняйте спокойствие! – крикнула она, сложив ладони рупором.
– А где твои инструменты? – спросила Эдит рядового, который деловито подсоединял отверстие шара к клапану газового баллона. Он кивнул на выпуклость под расстеленным шелком, и Эдит раскопала ящик с инструментами. Она рылась в нем, пока не нашла большой гаечный ключ. – Джорджина, иди сюда. Мне нужна твоя помощь.
Эдит вложила инструмент в руку Хейст. Затем она подняла стул и села на него.
– Кажется, в плече четыре болта. Они здесь, под этой пластиной.
Она постучала по панели в плече, которая удерживалась на месте несколькими тяжелыми поворотными замками.
Хейст уставилась на гаечный ключ в своей руке:
– О чем ты говоришь? Ты хочешь, чтобы я сняла твою руку?
– Я без нее стану достаточно легкой.
– Но… ты уверена, что хочешь это сделать?
Эдит тонко улыбнулась Хейст:
– Может быть, я хочу немного поспать на боку. – Она смотрела прямо перед собой. – А теперь снимай пластину. Ищи болты.
Хейст открутила и сняла пластину, закрывавшую плечо Эдит. Из сложного механизма торчали четыре больших шестигранных болта. Сияние батареи Сфинкса окрасило катушки и стержни в кровавый цвет.
– Я вижу их, – наконец сказала Хейст.
– Тогда сделай это. Ну же!
Хейст зажала первый болт и начала откручивать.
Сержант, казалось, понял, что на этой крыше он командовал только самим собой. Поэтому он взял на себя смелость ободрить застрявшего юношу.
– Успокойся, парень! – прокричал он. – Мы сейчас же пошлем кого-нибудь за тобой. Все будет хорошо, пока ты не будешь сопротивляться. Просто представь, что ты яблоко, свисающее с ветки!
Парнишка, молчавший минуту назад, выкрикнул что-то недоброе о происхождении сержанта Ларсона, а затем бросил в него шест. Шест, покачиваясь в воздухе, как копье, пролетел мимо крыши и сломался о пустую террасу внизу.
Эдит почувствовала, как трение и давление от движений Хейст доходят до костей. Это было похоже на глубокое, дребезжащее ощущение ударов молотом по наковальне. Ей казалось, что все происходит очень медленно: поворот болтов, наполнение шара…
– А где же мать мальчика? – спросила Эдит у сержанта, стараясь не смотреть, как Хейст возится с винтами.
– Он же ход. Я не имею ни малейшего понятия, где его мать, – сказал сержант. – Кем бы ни была эта женщина, она могла бы научить его не швырять палки в людей, которые только делают свою работу.
Эдит понимала, почему Джорджина презирает этого человека, но в то же время была рада, что Золотые Часы сейчас слишком сосредоточена, чтобы броситься на него.
Второй шар достаточно наполнился, чтобы на его поверхности проступили швы. Рядовой привязал аэростат к стальному бочонку, и подъемной силы хватило, чтобы бочонок встал набекрень.
– Это все, что он сможет поднять.
Эдит почувствовала внезапную легкость в руке, как будто к воздушному шару привязали ее движитель. Она обернулась и увидела, что Хейст держит ее руку на некотором расстоянии от тела. От зрелища закружилась голова.
– Между рукой и твоим телом тянутся кабели. Ты их видишь?
Глубоко вздохнув, Эдит уткнулась подбородком в железный обруч, прикрывавший пустое плечо. Когда она напряглась, то смогла с трудом разглядеть провода, обмотанные тканью, которые пересекали пропасть между ее телом и конечностью. Она все еще чувствовала свою руку, все еще могла сжать пальцы. Она знала, что это безумие. Они могли бы подождать, пока кто-нибудь притащит еще один воздушный шар, еще один бочонок, еще одного человека, чтобы сделать эту работу. Если мальчик упадет, это будет не ее вина – не полностью, не только. В той мешанине угрызений совести и упреков она, возможно, вообще ничего конкретного не почувствует.
Эдит знала, что это ложь.
Она ухватилась за провода и потянула, как ребенок выдергивает шатающийся зуб.
И рука-движитель как будто исчезла. Взяла и пропала из ее картины мира. Хотя, конечно, Эдит все еще видела ее неподвижно висящей в руках Хейст. Она смотрела, как Джорджина повернулась и положила замолкший движитель на крышу.
– Помоги мне с ремнями, – попросила Эдит уже не таким повелительным голосом, как минуту назад.
Хейст сделала все необходимое. Кожаные ремни обвили ее талию, обхватили ноги, поднялись по спине и между плеч.
Пока Хейст пристегивала ее, Эдит рассказала ей и рядовому, что собирается делать. Она последует за тросом мальчика и подойдет к светилу так близко, как только осмелится. Затем дернет его за веревку, а когда он освободится, будет держать его за трос, пока они не спустятся.
– Это безумие, – сказал сержант.
– Вовсе нет, – возразила Хейст, а затем обратилась к Эдит: – Вот, возьми его перчатку. У тебя будет лучшая хватка.
Эдит взяла перчатку и натянула ее зубами.
– Хейст, ты будешь моим тормозильщиком
[10], – сказала она, пока рядовой привязывал ее к новому воздушному шару.
– Конечно. – Прикрепляя второй трос к упряжи Эдит, Хейст от усилий ткнулась в ее ухо и сказала тихо, чтобы не услышали солдаты: – Сначала честность, теперь храбрость. Ты выставишь меня в плохом свете.
– Наверное, это из-за грязи во мне. Вечно требует что-то доказывать. Присматривай за моей рукой. Она мне понадобится, когда я вернусь.
– А кто ваш заместитель? – спросил сержант. – На случай, если с вами что-нибудь случится.
– Ларсон, ты трус и идиот, – рявкнула Хейст. Она похлопала Эдит по груди и прибавила, перед тем как выпустить трос: – Все получится.
