Появления массивных аэростатов было достаточно, чтобы направление ветра изменилось. Шинель Эдит трепетала, волосы развевались, пока она смотрела на поднимающийся «Арарат». Несмотря на изменившиеся обстоятельства, от внезапного возвращения летающей крепости ее охватил ужас.
Она привыкла смотреть на колосса в подзорную трубу, что делало этот ужас вполне терпимым. Но висящий в сотне ярдов «Арарат» подавлял. Она видела слишком многие из семидесяти восьми пушек, видела железные полосы подъемного моста, достаточно тяжелые, чтобы раздавить человека. Корпус корабля блестел, как мокрые чернила, покрытые свежим слоем смолы. Команда «Арарата» бросила с крепостной стены швартовы грузчикам, и те начали подтягивать черный военный корабль к причалу.
– Наконец-то вернулся в родное гнездо, – заметила Джорджина Хейст.
– Что? – спросила Эдит, справившись с изумлением.
– Комиссар Паунд отозван. Похоже, Леонид наконец устал от его оправданий. Это расплата, которая должна была наступить очень, очень давно.
– Расплата? Хочешь сказать, он лишится поста?
– Я хочу сказать, что он, вероятно, лишится жизни.
Когда Эдит взошла на мостик «Авангарда», Байрон едва не впал в панику. Они с Охряником наблюдали за ее приближением вместе с местной блюстительницей на магновизоре и заметили, что капитан в полуразобранном состоянии. Испуг оленя только усугубился внезапным появлением «Арарата», чье приближение ускользнуло от внимания пилота, потому что он был слишком занят изучением инструкции! Эдит попыталась успокоить оленя логическими объяснениями, но он не дал ей договорить, потому что не был готов к тому, чтобы его успокаивали.
– Да, я согласен – флагманский корабль кольцевого удела, вероятно, не собирается начинать перестрелку в собственном порту, но почему, во имя всего святого, ты отсоединила руку?
Эдит тяжело опустилась в капитанское кресло:
– Байрон, я не могу одновременно говорить тебе то, что ты хочешь услышать, и выслушивать то, что ты должен сказать. Как только будешь готов к ответу, дай знать.
– О, я готов, капитан! – заявил он, скрестив руки на груди.
Эдит перво-наперво объяснила то, что интересовало его меньше всего, а именно причину, приведшую «Арарат» в порт. Считая это излишним и даже враждебным, она все-таки приказала Охрянику направить кормовые пушки и шесть орудий левого борта на деревянный военный корабль. Затем капитан рассказала, что это была ее идея, ее собственный выбор – отсоединить движитель и что Джорджина Хейст этим не воспользовалась, хотя вполне могла бы, стоило лишь захотеть. Эдит призналась, удаление руки было экстремальным шагом, но она пошла на это, чтобы спасти жизнь мальчика.
Байрон так растерялся, что несколько мгновений провел, ковыряя носком сапога стальной пол. Пока он подавлял беспокойство, Эдит попросила Охряника собрать инструменты, которые понадобятся Байрону, чтобы вернуть ее руку на место.
– Но я никогда раньше не устанавливал движители, – пожаловался олень.
– Байрон, если мы собираемся стоять и перечислять все, чего не делали раньше, то придется провести здесь всю ночь. – Ее прервал таинственный сигнал тревоги, причину которого Охряник так и не отыскал. – Вот, возьми плоскогубцы, и давай посмотрим, не удастся ли нам разобраться с этими проводами.
Байрон продолжал возражать, даже работая над тем, чтобы сопоставить болтающиеся проводки с нужными штекерами. Чтобы успокоить оленя, Эдит пересказала ему утренний парад, ненужную поездку на поезде, причудливую «живую картину» короля и выступление Волеты в Придворном Круге. Байрон попеременно посмеивался от удовольствия и неодобрительно прищелкивал языком, но Эдит была рада, что он хотя бы перестал ругаться.
– Рад слышать, что им понравилась Волета, – сказал Байрон. – Но я не могу понять, почему она не позволила им посадить белку в клетку. Не всякое неудобство нужно превращать в дело государственной важности! – С этими словами олень вернулся к последнему кабелю, и Эдит почувствовала, что ее рука возвращается к жизни. В конечности ощущались покалывание и щекотка, как будто капитан отлежала ее и проснулась от пульсирующего онемения.
Байрон начал затягивать болты на руке, а Эдит поделилась тем, с чем столкнулась, исследуя гостиничный номер Сенлина: консьерж, сюртуки, программа спектакля и письмо герцога.
– А мотыльки? – спросил Байрон, не удивленный тем, что Эдит отправилась на поиски Сенлина.
Возможно, у оленя просто подошли к концу запасы возмущения.
– Исчезли, – сказала Эдит, Байрон озабоченно нахмурился. – Я не знаю, взял ли их Том или кто-то другой.
– Но больше ничего? – спросил Байрон.
– Вообще-то… – проговорила Эдит, вспомнив любопытную книгу, которую она нашла под рубашками Сенлина. – Охряник, посмотри в кармане моей шинели. Я хочу, чтобы ты прочитал это и сказал, какую пользу оно может принести кому-нибудь. На полях есть цифры. Они могут оказаться важными. Посмотрим, каким будет твое мнение.
Охряник нетерпеливо взял книгу и вернулся в кресло пилота, где до сих пор сидел, скрестив ноги и положив раскрытое руководство на приборную панель.
– Капитан, а где находится Университет Острака? – спросил он, указывая на экслибрис в начале тома.
Эдит вспомнила, что Сенлин рассказал в одном из последних докладов.
– Университет больше не существует. Его закрыли много лет назад. Клуб купил это здание и использовал для открытия Колизея.
Пока Охряник изучал находку, Байрон работал над тем, чтобы закрепить провода вокруг механизмов движителя.
– Ты когда-нибудь слышал о «Блуждающих огоньках» Сфинкса?
– Слышал.
– Что это за магия?
– Я не считаю их магическими. Это лишь трюки на основе зеркал, света и воображения. Только не говори, что покаталась в одном?
– Лучше бы я этого не делала.
Байрон спросил, что ей показал огонек. Эдит взглянула на Охряника, проверяя, слушает ли он, но бывший палач казался поглощенным чтением. Капитан описала свое видение и сделала это честно и спокойно. Когда она закончила, Байрон спросил, что, по ее мнению, означает увиденное.
– Думаю, меня беспокоит, сколько частей можно утратить, сколько фрагментов заменить, прежде чем я потеряю себя.
– Что ж, теперь я, кажется, немного лучше понимаю, почему ты так быстро оторвала себе руку, – сказал Байрон, и Эдит немедленно начала защищаться, сославшись на мальчика, на срочность, на отсутствие альтернатив. – Конечно, все это правда, но все же ты размышляла о таком варианте, и он быстро пришел тебе в голову. Вопрос почему?
– Ну не знаю. Может быть, я хотела узнать, каково это – когда она исчезнет.
– И как ощущения?
– Ужасные. Но она мне все равно не нравится. Это не моя рука, однако теперь она словно часть меня – и что же случилось с другой частью меня?
