Кто-то пытался подкрасться незаметно.
Охряник пересек мостик, пытаясь вспомнить, на какой раме видно, что находится напротив главного люка. Даже после того, как погас последний фонарь в порту, рассеянного света сумеречного неба хватило, чтобы разглядеть силуэты людей, собравшихся снаружи. Он увидел виляющие хвосты вложенных в ножны мечей и рога ружейных стволов. Солдаты. По меньшей мере два десятка, а может, и больше. Они окружили край сходней. Высокий человек в коротком плаще, который, по-видимому, был лидером отряда, указал на стальной люк корабля. Двое его людей пронесли над пустотой небольшой бочонок и поставили у корпуса. Во мраке мелькнул огонек спички.
Поняв, что они собираются сделать, Охряник пробормотал:
– Нет, нам такого не надо.
Он протянул руку и щелкнул одним выключателем в ряду из пятидесяти.
Замок на главном люке лязгнул, и дверь распахнулась. Свет изнутри корабля озарил лица испуганной абордажной группы на экране магновизора. Никто, похоже, не знал, что делать с неожиданным приглашением, равно как и с бочонком пороха, который они принесли, чтобы взорвать люк.
Затем внушительный командир вывел их из оцепенения. Взрывчатку унесли, и солдаты начали осторожно пробираться по мостику над пропастью к кораблю.
Охряник рассмеялся и стащил с себя сначала расстегнутый китель, а потом парадную блузу, оставшись в тонком жилете. Он радостно почесал живот, стянул ботинки и, размахивая руками и шлепая босыми ногами, направился к оружейному шкафчику. Он не польстился на кремневые карабины и пистолеты с патронами. Лающие, властные инструменты! Он отверг изогнутые сабли и заостренные рапиры, которые были изящны, но бесполезны. Он пробрался к ящику с инструментами, стоявшему в нижней части шкафчика. Там нашел то, что искал: сапожное шило.
Он поднес кожевенный инструмент к глазам, любуясь тупым острием и покрытым ржавчиной древком.
– Ах, как скромен ключ, отпирающий безграничный разум!
Несмотря на нападки блюстительницы Хейст в адрес Сфинкса, Байрон в целом был доволен тем, как хорошо ладят Эдит и ее гостья. Хорошее настроение, казалось, обострило их аппетиты – хотя, возможно, и чересчур. Женщины расправились со сморчковым суфле, на которое у него ушло несколько часов, со всем наслаждением голодных собак.
Он должен был признать, что проявил неумеренные амбиции в выборе меню. Большая часть обеда удалась весьма неплохо, хотя утка, несомненно, пересолена, и флан, который он пообещал капитану, оказался провалом. Липкая лагуна категорически не желала застывать, и ему пришлось отказаться от этой затеи в пользу более простого заварного крема, сбрызнутого лавандово-медовым соусом. По его мнению, соусы, подливки и глазурь были пикантными извинениями за неудачные блюда. Он ненавидел себя за то, что приходится полагаться на такой кулинарный костыль, и надеялся, что дамы будут слишком сыты для десерта, избавив его от неловкой необходимости подавать непотребство.
Пока Эдит и Джорджина поглощали основные блюда, олень отправился доставать заварной крем из теплой духовки. Он обнаружил, что камбуз, который, возможно, был его любимой комнатой на корабле, весь в дыму. Сияющие стальные поверхности и висящие медные кастрюли тонули в густом сером облаке, исходившем из дверцы духовки. Разогнав дым полотенцем, Байрон включил вытяжку и открыл духовку, чтобы извлечь две тлеющие формочки. Он бросил чашки в раковину и облил их водой из-под крана. Керамическая посуда треснула от резкой смены температур.
Глядя на почерневшие угли своей второй неудачи за этот вечер, он ощутил короткое, но яростное желание заплакать. Но вновь обрел самообладание, слегка похлопав себя по щекам, и схватил бутылку сладкого портвейна с винной полки. Он вышел из кухни со всем достоинством, на которое был способен в данных обстоятельствах. Капитану и ее гостье придется просто выпить десерт.
Прежде чем вернуться в каюту капитана, он решил заглянуть в рубку связи на нижней палубе – посмотреть, не прилетели ли новые мотыльки-посыльные. Он принял это решение небрежно, как будто не посетил чулан сотню раз за день. Тот факт, что он ничего не слышал от Сфинкса в течение двадцати четырех часов, вполне можно было списать на какое-то непредвиденное вмешательство. Депеша хозяйки могла напороться на птицу, летучую мышь или случайный порыв ветра. Это были наиболее возможные сценарии, и уж точно более вероятные, чем мысль, что батареи Сфинкса сели и она застряла в каком-нибудь закутке.
Перед их отъездом Байрон спросил, как она собирается жить без него и кто именно будет менять ей флаконы. Сфинкс ответила: «Неужели ты действительно думаешь, что я такая хрупкая? У меня есть свои способы!»
Эти слова ободряли его вплоть до минуты, когда перестали поступать ее сообщения.
Сфинкс мертва. Он это знал. Она умерла на своем левитаторе, пытаясь уговорить библиотекаря поменять ей батарейки. Кот ушел, и теперь хозяйка Байрона мертва, мертва, мертва.
Он подавил нарастающую панику, тряхнув рогами. Нет. Долой излишний драматизм. Как сказала Эдит: «Он переживет нас на тысячу лет!» Конечно, она права.
Отперев толстую дверь рубки, Байрон с радостью увидел трепещущего посыльного во входящей клетке. Но облегчение было недолгим: крылья принадлежали бабочке-шпиону, а не мотыльку-посланцу. Он убрал эти крылья, установил экран и включил проектор. Вспыхнуло пятно призрачного света, и на шелковом квадрате ожило изображение.
Байрон без труда опознал четверых мужчин, оказавшихся в поле зрения. Он уже много раз видел их запечатленные профили. Король Леонид, его брат-кронпринц Пипин, городской управляющий – Гарден, или Гарсон, или что-то в этом роде – и генерал Эйгенграу, похожий на акулу в плаще. Они стояли во внутреннем дворике дворца, пили вино и спорили. Ветви пальмы обрамляли сцену, намекая, где спряталась бабочка.
– Только не эта чепуха с Королем Ходов снова! – сказал кронпринц Пипин, чей сердитый лай смягчал скромный голосовой аппарат проектора.
– Боюсь, что так, – сказал Эйгенграу.
– Значит, это не пустые угрозы? – сказал король. Он был одет в длинный утренний халат, и его седая шевелюра растрепалась и торчала во все стороны. – Буквы, граффити, попугайские приветствия… – Его голос звучал тонко и устало. – Король Ходов реален.
– А тем временем военный корабль Сфинкса упирается в наш порт, как кулак! – Выпяченная над поясом грудь Пипина поймала вино, которое не попало ему в рот. Он был в бешенстве. – Я думаю, теперь совершенно очевидно, что мы вот-вот окажемся в самом центре войны, брат. И не важно, кто победит – ходы или Сфинкс: на поле битвы всегда остается разруха!
– Я верю, что Сфинкс искренне предлагает нам новое партнерство и новую технологию. Если хотите, чтобы капитан Уинтерс убрала свой военный корабль, почему бы не дать ей то, за чем она пришла? – сказал король, завязывая пояс халата вокруг истощенной талии.
– Мы не можем вернуть то, чего у нас нет, ваше величество, – сказал городской управляющий.
– Вы уверены, что картину украли? Не потеряли, а украли? – спросил король.
