Описание не оставляло сомнений в том, что существ вывела Сфинкс, так же как создала паукоедов и бычьих улиток. Как и эти твари, коты-трубочисты предназначались для удовлетворения практических потребностей Башни, что привело к появлению некоторых нежелательных качеств, вроде стремления поедать людей.
Даже сквозь клобук Сенлин различил изменения в окружающем шуме. Вокруг было больше людей, и они говорили более оживленно. Их голоса казались далекими, как пролетающие над головой гуси, и столь же понятными. Он спросил Тарру, где они.
– Пелфийская торговая станция. По сути, это большая пещера. Именно сюда мы доставляем товары и уменьшаем долги. Именно здесь нам бреют голову и дают новую ношу для переноски. Простите! – крикнул Тарру, и Сенлин почувствовал толчок плечом и бедром, от которого оба едва не упали. Удержав равновесие, друзья двинулись дальше. – Это также то место, где ходы с чистым прошлым и незначительными долгами иногда могут найти работу вне Тропы. Городские управляющие приходят сюда нанимать дворников, а экономки – судомоек. Тут всегда полно народа. Подожди! Пощупай чуть впереди себя левой ногой. Чувствуешь? Это арбуз. Не наступи на него.
– А почему там арбуз? – спросил Сенлин.
– Здесь повсюду арбузы, директор. Арбузы, мешки с хлопком, тюки кожи, корзинки с яйцами, мотки проволоки и так далее и тому подобное. Ты этого не видишь, но мы ковыляем через кладовую Башни. Все мыслимые блага ждут здесь очереди на доставку. Это как базар, только никто ничего не зарабатывает. Ну, по крайней мере, никто по эту сторону ворот. Кроме того, пока мы разговариваем, на нас наводят винтовки неприятно большое количество солдат, так что постарайся не выделяться. Иди. Налево. Теперь помедленнее.
Сенлин все еще прислушивался к удаляющемуся гулу торговой станции, когда почувствовал, как что-то мокрое брызнуло ему на плечо. Его воображение разыгралось, и он узрел чудовищную ласку, стоящую на задних лапах, с оскаленными зубами, с которых капала слюна. Он закричал и побежал бы, если бы рука Тарру не держала его с крепостью оков. Тарру обнял друга и успокоил, а потом сказал, что это всего лишь протекающая труба, отчего Сенлин поначалу почувствовал себя очень глупо, но потом быстро задал вопрос:
– Погоди. Если там вода, значит ли это, что поблизости есть работающий фонтан?
– Да, – сказал Тарру. – Мы только что прошли мимо одного. Там была очередь, и это хороший знак. Значит, вода достаточно хорошая.
Сенлин резко остановился.
– Почему же ты не остановился? Конечно же, ты хочешь пить.
– Я не люблю пить в одиночестве, – сказал Тарру с неубедительным смешком.
– Не говори глупостей. Меня еще надолго хватит. Кроме того, это ведь не у меня кровь идет. Тебе нужно попить.
По настоянию Сенлина Тарру прислонил его к грубой стене и встал в очередь, чтобы напиться из журчащего фонтана. Через несколько минут он вернулся и, как только они отошли на некоторое расстояние от очереди, сказал:
– Они говорили о ком-то, кого, я думаю, ты мог знать. Человек по имени Томас Мадд Сенлин. Судя по всему, он капитан пиратской команды.
– Тот еще подонок, видимо, – сказал Сенлин, и сердце его подскочило к горлу. Он подумал о Марате. Должно быть, кто-то выдал его лидеру фанатиков. Интересно кто? – А что еще они сказали?
– Только то, что Марат выдаст ходу, который доставит ему старину Тома Мадда, сто мин – не в долг, а монетами. Похоже, приказ о его аресте разлетелся по всей Тропе через болтолинию.
– Большие деньги, – сказал Сенлин. – Я удивлен, что у фанатиков их так много.
– Ну, может, они и кретины, но все равно знают, что деньги мотивируют гораздо надежнее, чем идеология. К счастью для Мадда, Марат просит доставить капитана пиратов живым.
– Ну, я очень рад, что меня зовут Сирил Пинфилд.
– Не думаю, что я был бы очень рад, будь это мое имя, – заметил Тарру.
Они пошли дальше, шатаясь из стороны в сторону, как пара пьяниц, ведущих друг друга домой из паба. Сенлин упорно продолжал расспросы, побуждая Тарру говорить, – речи друга не давали ему уйти глубже в темноту клобука. Как выглядели местные насекомые? Насколько широки эти туннели? В чем разница между заставами, куда сбрасывали ходов, и торговыми станциями, где принимали товары? А что происходило с трупами, с мужчинами и женщинами, которые умерли на Тропе от истощения, недоедания или старости? Что делали с телами?
После долгих часов и многочисленных ответов Тарру наконец выдохся и закричал:
– Сжалься, директор! Я не такой наблюдательный, как ты, и не хочу умирать в классе!
Понимая, что лучше поберечь дыхание Джона, для того чтобы он мог направлять их, Сенлин отдался безмолвию, бездне и дьяволам в душе. Клобук, по крайней мере, был изобретателен в своих мучениях. В дополнение к кружащимся лицам мужчин и женщин, которым он причинил вред, Сенлин обнаружил, что темнота – идеальный театр для воспроизведения неудачного воссоединения с Марией.
Воспоминания о выражении ее лица, манерах и о том, как она смотрела на него в грохочущей шахтной тележке, были кристально чистыми. Ему потребовалось немного больше времени, чтобы вспомнить, что именно она сказала, но теперь ее слова звучали совсем по-другому.
Первым делом она сказала: «Я думала, ты уже вернулся домой». Он воспринял это как смутную насмешку, удивление тем, что многолюдная, вероломная Башня не вынудила его удрать поджав хвост. Но нет, Мария думала, будто он ее бросил. Она чувствовала себя покинутой. Когда она сказала ему: «Дело не в нас, Том. Речь идет о жизни и сердцах других людей», – она намекала на Оливет, хотя в то время он думал о герцоге и решил, что она больше не любит его.
Получается, во время их воссоединения он думал большей частью о себе самом. Он пришел к ней, как на исповедь, и она отпустила ему грехи. А что еще она могла сделать? На прощание, когда она объявила, что не доверит ему управлять тележкой с носками, он был слишком поглощен собой, чтобы распознать намек. Теперь же он его понял и в очередной раз разочаровался в себе. Однажды он сказал ей, что будет ждать ее возле прилавка, где продавали носки и чулки. Она не забыла о его обещании, хотя он сам и забыл.
Возможно, Мария была вынуждена говорить уклончиво. Из-за страха перед Вильгельмом или неуверенности в намерениях блудного мужа ей пришлось прибегнуть к иносказаниям. Да, ее слова были зашифрованы, а он не сумел разгадать код.
От потери крови и усталости кожа Тарру стала липкой, как сырое тесто. От жажды в горле у Сенлина так пересохло, что стало больно говорить. Часы тянулись в молчании; тишину нарушало только неумолкающее «чуканье» болтолинии. Тарру подталкивал его то влево, то вправо, и Сенлин пальцами ног нащупывал щели и выступы, описывать которые у Тарру уже не было сил.
Холодный пот Тарру сменился дрожью. Наконец он рухнул на каменный выступ, увлекая за собой Сенлина. Они лежали, тяжело дыша, на каменной плите еще несколько минут, пока Тарру не отдышался достаточно, чтобы объявить, что они прибыли на окраину лагеря фанатиков.
