– Тогда мы с вами родственные души, милорд.
– Вообще-то, «ваше высочество». Я – принц Франциск.
Волета издала неприличный смешок. Она покачала головой, не веря в свое потрясающее невезение. Надо же, настоящий принц. Не какой-нибудь скромный рыцарь или разодетый в пух и прах аристократ. Нет, она должна была врезаться в подлинного вельможу. Даже прогуляться без скандала не получилось.
– Что ж, очень приятно познакомиться, ваше высочество. Меня зовут Ксения. Это произносится как Кс-е-н…
– Ты уже сказала свое имя, Волета.
– О, совершенно верно, я так и сделала. Ну, я думаю, что уже достаточно стерла ноги для одного вечера.
Она подбежала к балюстраде, вскочила на перила и прыгнула через пропасть. Ее ночная рубашка затрепетала, Волета приземлилась на соседнюю крышу, свернулась клубком и перекатилась на ноги.
Она поспешно присела в неровном реверансе.
– Простите, что прервала вечер, ваше высочество. Пожалуйста, передайте остальным горгульям, что я пожелала им спокойной ночи.
Волета проснулась оттого, что над ней нависла Ирен в капоре. Она держала поднос с завтраком, на котором, помимо яиц, ветчины, фруктов, тостов и чая, стояла одинокая розовая гвоздика в изящной маленькой вазочке. Волета гадала, который сейчас час. После прогулки по крышам она вернулась в постель и провалилась в сон без сновидений.
– Это прислала Энн. – Ирен грубо поставила поднос на колени Волеты, отчего посуда зазвенела.
Волета потянулась и потерла глаза:
– Я рада, что мы снова разговариваем. Сожалею о той сцене прошлой ночью. Забавно, как все расстроились, правда?
Присев на край кровати, Ирен взяла весь кусок ветчины и отправила его в рот. Она заговорила, продолжая жевать.
– После завтрака я отвезу тебя на корабль. – Она указала на ломтик тоста. – Ты собираешься это есть?
Волета окончательно проснулась и завозилась под подносом, пытаясь сесть прямо, не опрокинув его.
– Что? Почему? К обеду все уже забудут про попугая. Давай не будем раздувать из мухи слона.
– А куда ты ходила ночью? – Амазонка намазала все масло на ломтик хлеба и сунула его в рот.
– Куда я…
– Смотри, – сказала Ирен, кивнув в сторону балкона. Когда в комнате зажглись лампы, Волета увидела то, что упустила в темноте: из-за занавесок выходила цепочка следов от грязных босых ног, которая тянулась по ковру к ее половине кровати. – Я думала, мы будем честны друг с другом.
– Я пошла прогуляться, – сказала Волета, хватая последний кусочек тоста, прежде чем Ирен до него добралась. – Я немного осмотрелась, прочистила мозги и вернулась в постель. Только не говори, что собираешься сорвать нашу миссию из-за того, что я размяла ноги.
– Ты ведь не можешь остановиться, правда? Ты просто решила быть безрассудной. Твердо решила быть лгуньей.
– Прости меня, Ирен.
– Мне тоже очень жаль. Мне очень жаль, что я продолжаю верить тебе.
– Я вовсе не хочу тебя расстраивать. Это последнее, что мне хочется делать, но иногда кажется, что я задыхаюсь до смерти. Нет, мне кажется, что кто-то меня душит. Беда в том, что это всего лишь предчувствие. Я не могу ни ударить его, ни накричать на него, ни отогнать прочь. Никто не может мне помочь, потому что мой душитель нереален. Его здесь нет. Единственное, что мне помогает, – это возможность бегать, карабкаться, передвигаться, чтобы сердце в пятки ушло. Я хочу остановиться, Ирен, очень хочу.
– Так вот почему ты устроила склоку с маркизом?
Волета тяжело вздохнула:
– Это была ошибка. Я знаю, что это была ошибка. Я просто почувствовала себя такой…
– Своевольной? – Ирен посмотрела на нее долгим и спокойным взглядом. Ее капор странным образом усиливал этот взгляд, и Волета с трудом удержалась, чтобы не отвернуться. – Я не думаю, что ты хочешь быть плохой, Волета. Я думаю, что ты… как ты в тот раз сказала… ранена?
– Я говорила не о себе. Ты же знаешь, что я говорила не о себе.
– Ладно. Называй как хочешь – но я боюсь, что ты навредишь себе, пытаясь избавиться от этого чувства. Я забираю тебя на корабль не для того, чтобы наказать. Я забираю тебя обратно, потому как не хочу, чтобы ты загнала себя до смерти.
– О, я не хочу умирать, Ирен! Я хочу, чтобы меня вылечили. И возможно, единственное лекарство от этого – прогулки, разговоры и пара испугов. Или, может быть, вообще нет никакого лекарства, и я должна выживать как могу.
Ирен задумчиво поджала губы:
– Кто-нибудь видел тебя вчера вечером на прогулке?
Волета откашлялась, взяла свою чашку и покрутила ею в воздухе.
– Возможно, я столкнулась с дворянином.
– Дворянином?
– Какой-то аристократ в дорогом костюме, – уклончиво ответила Волета.
Тот факт, что он был принцем, все ухудшал. Похоже, она действительно понравилась королю, и ей не хотелось портить его мнение о себе.
Пискля перепрыгнула через одеяло ей на грудь. Волета поставила чашку с чаем и обняла белку.
– Ирен, пожалуйста, не забирай меня на корабль. Я действительно думаю, что так будет лучше для меня. Я сходила с ума в той клетке. И я все равно должна искупить вину, не так ли? После вчерашнего ужасного спектакля мне придется многое наверстать, если я собираюсь добиться, чтобы меня пригласили на вечеринку к Марии.
– В следующий раз, когда понадобится побегать, возьми меня с собой. Больше никаких полуночных прогулок в одиночку.
– Это абсолютно справедливо. – Волета протянула руку. – По рукам?
Ирен пожала ее маленькую руку и добавила:
– И сегодня вечером я привяжу тебя к столбику кровати.
– Ты собираешься привязать меня к…
Дверь спальни распахнулась под градом быстрых, преступно громких стуков. Ксения ворвалась в комнату, сжимая газету в поднятом кулаке, как победный флаг. Энн семенила в двух шагах позади, ее чопорный узел волос подпрыгивал, словно от бега трусцой. Она захлопнула дверь, а ее госпожа подбежала к постели Волеты и торопливо заговорила:
– Смотри, смотри! Ты на последней полосе «Грезы». Тут все про то, как ты защищала попугая, что сказала папе, и – ох, он все еще злится на тебя, но теперь уже немного меньше, потому что все говорят о его вечеринке, а они уже давно этого не делали. – Леди Ксения сунула газету Волете в лицо, когда Ирен убрала поднос с завтраком. – Вот, прочти это! Прочти его вслух! О, я так взволнована!
Волета разгладила и расправила бумагу. Она внимательно изучала страницу, пока не нашла свое имя, а затем начала читать:
– «После вчерашней вечеринки можно с уверенностью сказать, что маркиз де Кларк вернул себе мантию Главного Гуляки. Как всегда, он топил нас в вине, откармливал кондитерскими изделиями и смешил так, что ребра трещали. Но пусть не говорят, что это было отрепетировано. Вовсе нет! Талант маркиза приглашать самых очаровательных гостей снова проявился. Необычный стиль леди Волеты Контумакс поначалу казался результатом какого-то наследственного дефекта. Но вот что мы узнали из речи молодой леди в честь попки-дурака: ее внешний вид и поведение, какими бы странными они ни были, не являются бессмысленными. Она – искреннее бельмо на глазу, неприукрашенный оригинал! Она была на высоте, когда стояла пред нами и провозглашала звонким голосом: „Чем красивее толпа, тем красивее мы все!“ Как же права эта леди! И глаза у нее весьма пурпурные».
