– Только ты можешь смотреть на комнату, полную хорошеньких девушек, и думать о голубях. – Реджи поправил черные пряди на лбу. – Беда в том, что ты избалован. Ты съел так много сладостей, что больше не чувствуешь вкуса.
Франциск кивнул на брюшко друга. Смокинг Реджи раздувался, как наполненный ветром парус.
– Кажется, ты нас перепутал.
– Тебе нужно привести в порядок свой вкус. Съешь лимон. Выпей немного уксуса. Проведи ночь с некрасивой девушкой. Тогда наверняка ты сможешь снова наслаждаться всем этим.
– Послушай, тот факт, что тебя застукали с этой блудницей с лошадиным лицом, Беатрис, не значит, что я… – Слова замерли у него на губах, когда он увидел ее: коротко стриженная, оливковая кожа, широкий рот, тонкая фигура, окутанная серебром. – А вот и она. Это та самая маленькая иностранка, о которой я тебе рассказывал. Та, что прыгнула на мою крышу прошлой ночью. Она назвала свое имя… как его там? Валет? Виола?
– Леди Волета Пеннатус Контумакс, племянница Сфинкса, – сказал эрл, напоминая принцу о другой причине, по которой тот держал его при себе: он хорошо помнил все унылые подробности. – Она прибыла на том громадном военном корабле, который сейчас мешает движению в нашем порту.
– Да, я знаю. Вопрос в том, почему ее наряд напоминает мне дудочку?
– Куда это ты собрался?
– Приводить в порядок вкус, – сказал принц Франциск, протягивая другу пустой бокал.
* * *
Энн пришлось отрывать Ирен от Волеты, отчего у последней сжалось сердце. Она против собственной воли постоянно мучила людей, которые о ней заботились: сперва брата, а теперь – амазонку.
Как всегда дипломатичная, Энн пообещала Ирен, что та сможет следить за Волетой из вестибюля для прислуги, который отделялся от бального зала только ширмой. Прежде чем последовать за коллегой в карантин, Ирен наклонилась и сказала Волете:
– Если кто-нибудь тронет тебя пальцем, я его отломаю.
– А я им его скормлю, – ответила она и потрепала подругу по подбородку.
Весть о ночном приключении Волеты влетела вместе ней, когда она вошла в холл. Хрустальные люстры, огромные, как свадебные торты, дрожали от шепота и смеха. «А вот и она! Девушка, которая прыгала с крыши на крышу и угодила в объятия принца!» На следующий день утренний выпуск «Ежедневной грезы» объявит это «очевидным романом, естественным оборотом: безрассудный принц и его дикарка!».
Волета ощутила внимание зала, как изменение давления воздуха. Атмосфера казалась более разреженной, а свет – менее теплым. Это удивило ее. Она ведь не из тех, кто подвержен нервозности. Но это была не совсем нервозность. Нет, это было то же самое удушливое ощущение, которое выгнало ее из постели прошлой ночью. Она почувствовала первобытное желание убежать, вернуться на корабль, улететь и больше не возвращаться. Ни за что на свете она не могла бы определить, что вызвало это жуткое чувство. В зале не было ничего особенно угрожающего, только фонтаны шампанского, причудливые платья и все те же многочисленные взгляды, которые преследовали ее с тех пор, как она сошла на берег. Самым нервирующим элементом бального зала оказалось лупоглазое солнце, взирающее на танцевальную площадку.
Волета задумалась: может, все дело в недосыпе или переедании? Ксения с самого завтрака пичкала ее пирожными и шоколадными конфетами. Да, действительно – такова истинная причина ее состояния.
Не обращая внимания на звенящие в душе тревожные сигналы, Волета решила идти прямо к цели.
Принц Франциск, стоявший на сцене рядом с убаюканным солнцем, казалось, заметил ее в тот же миг, как она заметила его. Огибая край паркетного танцпола, она направилась к нему, когда он спускался по лестнице. Рядом с ней танцоры кружились в объятиях друг друга, вытянув шеи и едва касаясь пятками пола. Лица их были отрешенными, как у спящих.
Ксения изо всех сил старалась вести себя кокетливо, но Волета видела, что ей трудно флиртовать: они шли слишком быстро. Молодая леди делала реверансы и приветствовала аристократов одного за другим, не дожидаясь ответа.
– Притормози! – прошипела Ксения на ухо Волете.
– А вот и принц, – сказала Волета, кивая на свою цель.
– Я думала, мы будем изображать скромность!
– Мы так и делаем! Я лишь хочу привлечь его внимание.
Поскольку Волета отказалась остановиться, Ксения в последнюю секунду выскользнула перед ней, догнав принца на шаг раньше своей гостьи. Золотоволосая леди присела в величественном реверансе и воскликнула:
– Ваше высочество!
Принц Франциск приветствовал ее, засунув руки в карманы сюртука. На его красивом лице расцвела распутная улыбка.
– Ах, леди Ксения! Как ваши дела? Как поживает ваш отец? Какой замечательный человек! Вечеринки у него что надо. Пожалуйста, передайте ему привет от меня.
Все еще запыхавшаяся после пробежки через бальный зал, Ксения выпрямилась и сказала:
– Ха-ха-ха, да!
Принц повернулся к Волете прежде, чем леди Ксения успела сказать что-нибудь еще.
– Ну надо же, инспектор по горгульям крадется по земле. Я с трудом узнаю вас без ночной рубашки.
Волета присела в реверансе со всем изяществом курицы, клюющей зерно, и снова вскочила, чуть покачиваясь.
– Простите, что я прошлой ночью ворвалась к вам на вечеринку. Я была слишком погружена в свои мысли.
– Я тоже умею думать, но мысли еще ни разу не завели меня на крышу.
– Ну что я могу сказать? Видимо, мой мыслительный процесс требует движения. – Волета улыбнулась, но улыбка затронула лишь губы и щеки, не достигнув глаз.
– Какое совпадение! Так уж вышло, что я предпочитаю философствовать во время танца. – Принц вытащил руки из карманов, стукнул каблуками и отвесил быстрый официальный поклон. – Можно вас пригласить?
Рядом с Волетой жалобно пискнула Ксения.
Волета уже собиралась согласиться, когда вспомнила прощальный совет Байрона, обращенный к ней накануне утром: «Что бы ты ни делала, не танцуй».
Олень искренне пытался ее научить. За неделю, на протяжении которой они летали вокруг Башни, Байрон дал ей несколько уроков. Как военный корабль со всеми удобствами, «Авангард» был оснащен необходимым, включая зимний сад с миниатюрным клавесином и скромной площадкой для танцев. Там они с оленем часами репетировали основные па под воинственный аккомпанемент музыкальной шкатулки. Даже с двумя стальными ногами олень оказался в дюжину раз грациознее Волеты. Она натыкалась на него, наступала на пятки и снова и снова путалась под ногами. Прошло несколько дней, прежде чем его терпение лопнуло, но окончательно Байрон потерял самообладание после того, как она подставила ему подножку, заставив опуститься на колено. Он вскочил, фыркая и багровея:
– Как же так? Ты можешь залезть на дерево и качаться на трапеции, но не можешь танцевать вальс! Вальс! Это же танец, созданный для пьяниц!
