Эдит поздоровалась с Ирен и спросила, станет ли это ее новой униформой.
– Это определенно произведет впечатление в бою. Если бы кто-нибудь набросился на меня в банном халате, я бы удрала сломя голову.
– Олень шьет мне новый гардероб для Пелфии, – мрачно сказала Ирен. – Лучше бы он дал мне какие-нибудь штаны, а то я заберу его собственные.
– Это было бы забавно, – сказала Эдит.
– Ладно, хватит! – Хотя выражение лица Сфинкса скрывала маска, пронзительные нотки в скрипучем голосе выдавали нетерпение. – Я привел вас сюда не для того, чтобы болтать об одежде.
Взяв со стойки пузырек, Сфинкс открыл медный кран у основания урны и наполнил сосуд мутной жидкостью.
– Ты узнаешь это, Эдит?
– Да. Я и понятия не имела, что этого вещества так много.
– Вот это? Это всего лишь капля в море! Ну-ка понюхай. – Сфинкс передал открытый флакон амазонке.
Ирен небрежно понюхала. Казалось, запах не произвел никакого впечатления, и она передала фиал Эдит, которая глубоко вдохнула – и вмиг отдернула голову, фыркая и кашляя. Механический смех Сфинкса был похож на стук дождя по оконному стеклу.
Эдит вытерла слезы с глаз и спросила Ирен:
– Почему ты меня не предупредила?
Ирен пожала плечами:
– А ты бы стала его нюхать, если бы я это сделала?
– Это как гнилые зубы и паленые волосы. Из чего оно?
– Споры сумерина, слизь гигантских улиток, перхоть кота-трубочиста, шелк стадного паука и много-много других щедрот Башни. А теперь посмотрите, что происходит, когда я подношу к нему искру. – Сфинкс вытащил палочку из чернильного рукава и коснулся ее кончиком флакона. Цилиндр вспыхнул, словно пламя свечи. Красный свет клубился и извивался, как живое существо.
Эдит никогда особенно не задумывалась о батарейках, которые вставляла в руку. Так было проще – сталкиваясь каждый день с чудесными вещами, начинаешь воспринимать их как нечто обыденное. И все же ее изумило то, как бесцветная среда поглотила и трансформировала молнию.
– В моей более драматичной юности я называл это кровью времени. – В голосе Сфинкса звучала печаль. – Но правильнее было бы назвать его дистиллятом истории, что звучит, признаюсь, уже не очень. Среда может удерживать электрический заряд, но она способна нести гораздо больше. Она может задержать мгновение, поймать в ловушку воспоминание или даже замедлить ход времени.
Внезапное откровение разрушило благоговейный трепет Эдит.
– Красная Рука, – сказала она. – Зачем же ты ввел это ему в вены?
– Чтобы спасти ему жизнь, – без запинки ответил Сфинкс. – Его нашли плавающим с посиневшим лицом в Купальнях, он был безымянным туристом в купальном костюме. Местные врачи смогли запустить его сердце и восстановить дыхание, но он остался лишь безмозглой оболочкой, немым подобием человека. Один капитан, который обычно набирал для меня блюстителей, привел его сюда. Я испробовал все, что мог, чтобы оживить его разум, но все мои усилия потерпели неудачу. В качестве последнего средства я решил попробовать что-нибудь радикальное. Я ввел заряженную среду в его кровоток. К моему удивлению, он проснулся.
Он ожил, но его прежняя жизнь и знания исчезли. Поскольку он не мог вспомнить своего имени, я назвал его Охряником
[7], потому что от среды его пальцы как будто испачкались в красной охре. – Сфинкс съежился, когда поставил вспыхнувший флакон обратно в ячейку.
Тот тускло светился, как догорающий уголь.
– У него был ум ребенка и такое же детское любопытство. У него был ненасытный аппетит к фактам и информации. Поэтому я загрузил его учебниками и энциклопедиями и отправил обратно в Купальни, чтобы он жил и работал как блюститель. Я думал, это будет тихое место, где он сможет выздороветь и продолжить свое образование. Я почти убедил себя, что восстановление разума не так уж сильно отличается от приделывания новой конечности. Я и не подозревал, насколько восприимчивым он стал из-за душевного расстройства. Охряник быстро понял, как устроен мир, но это не возродило его совести. Он был умен, но не испытывал ни малейших угрызений совести. Комиссар Паунд заполнил эту этическую пустоту собственными ядовитыми идеями.
– Я видела, как он разорвал на куски полдюжины человек, – мрачно сказала Ирен. – Он и меня чуть не убил. Если ты знал, что он так опасен, почему ничего не сделал, чтобы остановить его?
Сфинкс вздохнул и заткнул пробкой еще один наполненный флакон.
– Полагаю, дело в оптимизме. Или в отрицании? Я не уверен. Но с тем же успехом я мог бы спросить тебя, почему ты столько лет служила человеку, который сколотил состояние, превращая отчаявшихся женщин в артисток варьете и невольных невест. Да, я знаю все о твоей жизни в Новом Вавилоне.
Лоб Ирен исказился от боли, и Эдит бросилась на защиту подруги.
– Разница в том, что у Ирен не было таких ресурсов и альтернатив, как у тебя.
– Нет, разница в том, что мой выбор служил определенной цели. Грядет война, и, нравится нам это или нет, для победы нам понадобится Красная Рука.
– Ну, просто держи его подальше от меня и Волеты, и у нас не будет никаких проблем, – сказала Ирен.
Сфинкс рассмеялся:
– Мне нужно, чтобы ты развязала узлы своих мыслей. Представь себе какое-нибудь приятное место. – Сунув полную батарею в пустую люльку, Сфинкс проскользнул между тележками, полными стеклянной посуды, к черной двери, которую они раньше не заметили. – Ну как, расслабилась?
– Со мной такого не бывает, – ответила Ирен.
– Ну пожалуйста, попробуй притвориться. – Сфинкс повернул ручку.
В дверном проеме возник силуэт невысокого мужчины с брюшком и тощими конечностями. На фоне сумрака его кожа излучала слабый рубиновый свет.
Ирен схватила ближайшую тележку и подняла ее над головой, от чего пустые пузырьки градом просыпались на пол. Эдит предостерегающе вскрикнула, но недостаточно быстро. Амазонка швырнула тележку в голову Красной Руки.
Если Красная Рука и дрогнул, Эдит этого не заметила. На самом деле она едва уловила движение его рук, когда он схватил тележку на лету. Он поставил ее на черный пол и смущенно посмотрел на Сфинкса:
– Вы не говорили, что она будет швырять в меня мебелью.
– Я и не знал, что она так поступит, – сказал Сфинкс.
Превозмогая удивление от быстрой реакции Красной Руки, Ирен схватила вторую тележку, но Эдит вцепилась в руку подруги, прежде чем она успела поднять «снаряд».
