– Если хочешь, возьми его.
Гейрмунн испуганно вскрикнул и обернулся.
Этот громкий, сильный голос, казалось, исходил отовсюду. Озираясь в поисках источника, Гейрмунн заметил в углу человека. Тот был выше его на целых два локтя. От незнакомца исходило неяркое свечение, похожее на свет луны. Он был одет в тунику из тонкого полотна или шелка, поверх которой блестел металлический нагрудник. Голову украшал серебряный шлем. Гейрмунн не сомневался, что перед ним – бог, но кланяться не торопился. Вначале надо узнать, какой это бог.
– Ты Эгир? – спросил Гейрмунн.
– Я известен под многими именами, но ты можешь звать меня Вёлундом.
Гейрмунн слышал сказания о человеке по имени Вёлунд. Тот не был богом, но общался с богами и королями, поскольку был на редкость искусным и даровитым кузнецом, а сделанные им вещи вызывали всеобщую зависть.
– Что это за место? – задал новый вопрос Гейрмунн, по-прежнему сжимая нож в руке.
– Мой дом. Моя кузница, – ответил Вёлунд.
– Так мы сейчас под толщей моря? – глядя в потолок, спросил Гейрмунн.
– Да. В далекие времена почти все северные земли были покрыты ледяными горами. Тогда это место находилось на суше. Твои предки охотились здесь на могучих туров и собирали пропитание в лесах. Потом лед стал таять, а море – подниматься. Леса и моя кузница оказались под водой, а твои предки переселились на новые земли.
Ледяные горы и потопы существовали только в сказаниях. Бури – отца Бора и деда Одина – извлекла из инея корова Аудумла, когда отступали льды Нифльхейма. Потомки Бури убили йотунна Имира и из его трупа построили мир.
– Как я здесь оказался? – спросил Гейрмунн.
– Ты тонул, и я тебя позвал, – объяснил Вёлунд.
Он подошел ближе. Гейрмунн заметил, что смотрит сквозь кузнеца и видит стену у того за спиной. Его пробрал холод.
Гейрмунн поднял нож и попятился, бормоча:
– Ты не человек.
– Да, я – не человек, – согласился Вёлунд.
– Ты живой?
– Был когда-то.
– Если ты не живой, тогда кто ты?
– Считай меня воспоминанием, – подумав, ответил кузнец.
– Чьим воспоминанием?
– Богов.
Гейрмунн почувствовал, что теряет ясность рассудка. Жив ли он на самом деле? Где находится? Не сон ли все это?
– Я живой? – спросил он.
– Да, ты живой.
– Почему?
– Хочешь знать, почему ты живой?
– Нет. Почему ты меня спас? В бурях тонет много кораблей. Их команды гибнут и идут ко дну. – Гейрмунн огляделся по сторонам. – Похоже, я – единственный, кого ты позвал в свою усадьбу. Вот я и спрашиваю: почему ты спас только меня?
– Теперь я понял твой вопрос. – Вёлунд повернулся к алтарю. – Этот браслет – часть ответа.
Гейрмунн не опустил руку с бронзовым ножом, но снова обратил внимание на алтарь и браслет. Ничего подобного он еще не видел. Браслет состоял из семи частей. Каждую украшала своя руна, и каждая, как показалось Гейрмунну, изнутри светилась своим светом.
– У этого браслета есть имя, – сказал Вёлунд. – Твои предки называли его Хнитудр.
– Мои предки? – переспросил Гейрмунн, шагнув к алтарю.
– Да. – Вёлунд махнул рукой, и световой покров, окружавший браслет, исчез. – Как я уже говорил, в тебе течет кровь твоих предков, – что жили здесь, пока это место не погрузилось под воду. Ты мне знаком. И другой твой предок был мне знаком, когда он тонул и я схожим образом его спас.
У Гейрмунна был лишь один предок, который едва не утонул.
– Ты говоришь о Хьёрлейфе? Это мой прадед по отцовской линии.
Вёлунд кивнул.
– Но в таком случае… Ты – морской человек. Он поймал тебя в сеть.
– Едва ли он сумел поймать меня в сеть.
– Ты же морской человек из сказания о Хьёрлейфе? Ты предсказал ему судьбу.
– Я предсказал наиболее вероятную из множества его судеб.
Гейрмунн опустил нож:
– Как это понимать? У каждого из нас только одна судьба, и ее не избежать.
– Судьба – всего лишь слово, обозначающее результат выбора и его последствия. Вот последствий действительно не избежать, когда выбор уже сделан. Каждое действие встречает противодействие. Скажи, ты веришь в неизбежность выбора?
– Нет. Я всегда могу выбирать, как мне встретиться с судьбой.
– Можешь ли? – улыбнулся Вёлунд. – Мог бы ты выбрать остаться на суше и не пытаться пересечь море?
Гейрмунн задумался:
– Нет. Это было делом чести. Я поклялся следовать за Гутрумом.
– А когда ты давал клятву, у тебя был выбор?
– Нет, потому что по-другому я никак не мог.
Гейрмунн знал: не принеси он клятвы, Гутрум не взял бы его на корабль, а если бы его не взяли на корабль, ему пришлось бы и дальше томиться в отцовской усадьбе в Авальсснесе. Каждый сделанный им выбор заключал в себе только один путь, но этот путь определялся предыдущим выбором, а предыдущий выбор – выбором, сделанным ранее. Выбирать по-другому… это сделало бы Гейрмунна другим человеком, не таким, как сейчас. Но каждый его выбор отнюдь не был неизбежным. У него имелись и другие возможности. Только осуществить их было бы труднее.
– Последствие – это закон, – продолжал Вёлунд. – Выбор запечатлен у тебя в крови, благодаря чему я вижу то, что ждет тебя впереди.
– Для кузнеца ты очень мудр, – сказал Гейрмунн. – И что же ты видишь в моем будущем?
– Предательство и поражение. – Вёлунд говорил так, словно перечислял доход от скудного урожая. – Ты сдашься врагу, но не будешь знать, кто твой враг.
Гейрмунн нахмурился:
– Ты путаешь меня с отцом и старшим братом. Я никогда не сдамся врагу.
– Ты уже сдался морю.
Гейрмунн собрался возразить, однако понял, что не может, отчего рассердился на кузнеца. Да, он сдался морю, но это не означало, что сдастся врагу, каким бы тот ни был.
– Наверное, ты не настолько мудр, как я думал.
– Я говорю правду. – Лицо Вёлунда под серебряным шлемом оставалось спокойным. – Я не ощущаю необходимости убеждать тебя в своих словах.
Внимание Гейрмунна вернулось к браслету.
– Почему его назвали Хнитудром? Что с ним связано?
– Он так назван, поскольку является частью судьбы каждого, кто его носит. Браслет – это закон. Выбор, взять его или нет, принадлежит тебе.
Браслет воспринимался Гейрмунном как приманка в силке. Предначертано ли ему судьбой взять этот браслет или отказаться? Но даже если у него и был выбор, кто откажется от красивой вещицы, изготовленной кузнецом Вёлундом?
