Тот лежал, скрючившись. Неподвижный, но еще живой. К удивлению Гейрмунна, это был старик с косматой бородой и пятнистой лысиной. Собрав остатки сил, он проклял датчан, назвав их языческими дьяволами.
– Король Эльфред отправит всех вас в ад! – прошипел старик, сплевывая кровь.
– Я там уже был, – ответил Гейрмунн, присаживаясь перед ним на корточки. – За это меня и прозвали Адской Шкурой.
– Тогда Эльфред вернет тебя туда, где тебе самое место, – засмеялся старик, но смех у него был хриплым и натужным. – Какие же вы дурни, все до одного! Эльфред родился в этих краях, а вы посмели сюда вторгнуться? Он перебьет вас и втопчет в землю, как языческое дерьмо. О вас никто и не вспомнит.
– Кто ты такой? – спросил у него Гейрмунн.
– Мое имя Сэвин. Я сражался… – Он зашелся кашлем, выплевывая кровь себе на грудь. Но кашель не остановил его, и он продолжил говорить. – Я сражался в войске Этельфульфа Берроксирского, когда он молотил вас, датчан, при Энглфилде. – Сакс закрыл глаза. – Я умираю и жалею лишь о том, что слишком стар и не смог сражаться в армии Эльфреда. А то я бы снова истреблял вас.
Несколько Адских Шкур, окруживших умирающего, засмеялись, однако в их смехе звучало восхищение.
– Где твои люди? – спросил Гейрмунн.
Сэвин молчал.
– Тебя предупредили? Это сделал щенок по имени Эзмонд?
Сакс открыл глаза. Они были полны слез и ненависти.
– Один уэссекский мальчишка стоит больше, нежели отряд датчан. Больше я вам ничего не скажу.
Но Гейрмунн знал, что он прав.
– Тогда ты мне больше не нужен, – сказал он старику.
Вынув нож, Гейрмунн ударил Сэвина в грудь, прямо в сердце, чтобы избавить от страданий. Глаза сакса распахнулись от ужаса. Открытый рот дернулся, после чего Сэвин сделал последний тяжелый вздох.
Гейрмунн обтер меч рукавом умершего и выпрямился.
– Село не сжигать.
– А почему? – спросил кто-то из воинов.
– Этот сакс любил своего короля. Возможно, Эльфред его знает. Привяжите труп у входа в дом.
Распорядившись, Гейрмунн пошел узнать, в каком состоянии его люди. Первого воина судьба пощадила. Падая, он поранился, но остался жив. У его лошади рана оказалась смертельной. Второго воина, которого звали Лётер, стрела ударила в грудь. Он прожил бы не больше дня, если бы, падая, не сломал шею. С убитой лошади Гейрмунн приказал снять седло и упряжь, а труп оставить на дороге. Выжившему воину отдали коня Лётера.
– Погибшего возьмем с собой, – сказал Гейрмунн. – Мы его похороним вдали от этого места.
Затем он вернулся к дому. Казалось, Сэвин стоит у двери. Голова его свешивалась, а руки были раскинуты, словно он хотел обнять гостей.
– Хорошо вы его поставили, – похвалил Гейрмунн.
Он надеялся, что преданность старика Эльфреду хорошо известна, а потому все увидят, какова цена этой преданности.
– Пусть вороны начинают свой пир.
Покинув усадьбу, Адские Шкуры вернулись в лес. К этому времени рассвело. Когда воины вновь оказались в гуще леса, Гейрмунн позвал Рафна и Ветра.
– Пока отдыхайте. Потом нужно будет кое-что разузнать.
– Что именно? – спросил Ветр.
– Лучник Сэвин сказал, что Эльфред родился в этих краях. Узнать бы где.
Ветр посмотрел на Рафна. Тот сощурился и кивнул:
– Как бы саксы ни упрямились, думаю, мы что-нибудь да узнаем.
27
Как и в тот раз, Рафн и Ветр взяли с собой Шальги. Пока они ходили, прошел сильный дождь. Воины Гейрмунна прятались под деревьями, но это их не уберегло, и они промокли до нитки. Лётера похоронили близ старого тиса и сделали приношения богам. Весь день в небе низко висели дождевые тучи, не рассеявшиеся и к вечеру. Вернувшиеся разведчики выглядели как морские обитатели, которых выбросило на берег. У Рафна был порван рукав туники, из-под наложенной повязки сочилась кровь.
– Пришлось подраться? – спросил Гейрмунн.
Рафн посмотрел на раненую руку и пожал плечами.
– Пустяки.
– Не пустяки. Досталось ему, – хмуро произнес Ветр.
Шальги смотрел в землю. Было видно, что он до крайности взволнован.
– Что стряслось? – спросил Гейрмунн.
– Нарвались на разведчиков Эльфреда, – сказал Ветр. – Их было пятеро. Мы думали, что легко справимся: четверых убьем, а пятого допросим.
– Мы их и убили, – подхватил Рафн. – А вот у того, кого оставили в живых, оказались коготки. И вдобавок… сильная воля.
– Так вы что-нибудь узнали от него? – спросил Гейрмунн.
– Да, – ответил Рафн, разглядывая свои руки. – Моя воля оказалась сильнее.
Гейрмунн заметил кровь под ногтями Рафна, но решил не спрашивать, какими пытками он вытаскивал сведения из саксонского пленника.
Ветр посмотрел на притихшего Шальги.
– К юго-западу от этого леса есть усадьба, принадлежащая королю, – сообщил он. – Отсюда до нее пять или шесть роздыхов. Стоит у подножия гряды холмов. По ним идет дорога. Усадьба называется Ванатинг. Там Эльфред и родился.
– А что слышно об армии Эльфреда? – спросил Гейрмунн.
– Движется из Редингума по этой дороге, – ответил Рафн.
Весть удовлетворила Гейрмунна. Значит, Эльфред заглотнул наживку. Но в удовлетворение вплетался страх. Если саксонская армия настигнет отряд, его в полном составе перебьют. Надежд на иной исход нет.
– Армия далеко от нас?
– В двух днях ходу, – сказал Ветр.
– Гутрум должен добраться до Варема за три. – Гейрмунн отер с бровей холодные дождевые капли. – Нужно сделать так, чтобы Эльфред продолжал идти в этом направлении.
Рафн усмехнулся:
– Нападем на местечко, где мать убирала за ним его младенческое дерьмо. Это его разъярит, и тогда он точно никуда не свернет.
– Подходящий замысел, – согласился Гейрмунн. Он посмотрел на раненую руку воина и вспомнил слова, услышанные от Стейнольфура еще в Ругаланне. – Позаботься о руке. Думаю, твой миклагардский меч будет по ней скучать, и никто из нас не сумеет должным образом его накормить.
– Он позаботится, – пообещал Ветр.
– Сходи за Стейнольфуром. – Гейрмунн указал в просвет между деревьями. – Он кое-что смыслит во врачевании. Но предупреждаю: останется уродливый шрам.
– Уродливыми шрамами приятнее хвастаться, – сказал Рафн, и они с Ветром углубились в лесную морось, оставив Гейрмунна с Шальги.
Парень сидел на стволе упавшего дерева, прислонившись к толстой сломанной ветви, что торчала, как столб.
– Тебе худо? – спросил Гейрмунн, присаживаясь рядом.
