– С чего ты взял? Просто подустал.
Гейрмунн чувствовал: с Шальги что-то происходит. Догадывался он и о причине: должно быть, видел, как Рафн допрашивал сакса. Выждав еще немного, спросил:
– Ты оставался верным принесенным клятвам? Может, ты убил того, кто не поднимал на тебя оружие?
Шальги покачал головой.
– Тогда ты сохранил честь и тебе нечего стыдиться. Никто не отвечает за дела другого. Следи только за своей судьбой и не мешай Рафну делать то же самое. Понял?
Шальги впервые за все это время поднял голову. Его плечи тоже приподнялись.
– Понял, – ответил он.
– Вот и хорошо. Тогда отдыхай.
Гейрмунн дал отдых своим людям. Мало-помалу буря успокаивалась. Дождь слабел, хотя небеса по-прежнему оставались свинцовыми. Пока хватало света, отряд выехал из леса. По пути стемнело. Облака скрывали луну и звезды. Воины зажгли факелы. Раскисшая дорога замедляла продвижение. Лошадей берегли и не хотели, чтобы те падали. После четырех роздыхов пути дождь снова припустил, вымочив Адских Шкур до нитки.
Наконец, добравшись до Ванатинга, они нашли усадебный дом с высокими стенами, окруженный глубоким рвом. Дождь добавил туда воды. В этой усадьбе могла бы укрыться небольшая армия. Гейрмунн осматривал стены – нет ли дозорных, однако никого не увидел. Ни проблеска света, ни запаха дыма.
– Похоже, здесь пусто, – сказала Бирна.
– Слишком мокро, не загорится, – сказал Стейнольфур.
– Смотрите, ворота открыты! – заметил Шальги.
Гейрмунн вгляделся в темноту сквозь косые струи. Он не знал, прав ли Шальги, а потому спросил:
– Ты уверен?
– Уверен.
– Может, они услышали нас и сбежали, – предположила Бирна.
– Так зайдем и проверим, – сказал Торгрим.
Гейрмунн тоже был склонен войти в усадьбу. Там хоть можно спрятаться от дождя. Возвращаться в лес не имело смысла: снова промокнут, как и на дороге. И потом, он сам настаивал на выходе из леса.
– Идем внутрь, – распорядился Гейрмунн. – Но помним, как нас встретил саксонский лучник. Так что берегитесь ловушек.
Гейрмунн поехал впереди. Он первым оказался на деревянном мосту, переброшенном через ров. Все это время он не сводил глаз со стен. Сквозь открытые ворота виднелся усадебный дом, а позади – большой открытый двор. Его окружали хозяйственные постройки: хлева, сараи, склады. Каждая была основательной, способной выдержать натиск. По крыше усадебного дома стекали ручейки воды. По углам, где они падали, земля превратилась в болото. Ставни на темных окнах были плотно закрыты. Никого. Никаких посторонних звуков. Только стук дождя.
Гейрмунн спешился.
– Рафн, Ветр, проверьте постройки, нет ли чего подозрительного. Торгрим и Бирна – со мной. Остальным приготовиться к бою или отступлению.
Увязая в раскисшей глине, Гейрмунн двинулся к усадебному дому. Торгрим с Бирной последовали за ним. Перед входом Гейрмунн обнажил меч. Его спутники сделали то же самое. Одновременно Рафн с Ветром вошли через низкую дверь в ближайшую хижину, держа ножи наготове. Гейрмунн толкнул дверь.
Если бы не факел Торгрима, они бы ничего не увидели – внутри было еще темнее, чем снаружи. И тише. Стук дождя почти не был слышен.
Но и факел давал мало света, позволяя лишь не натыкаться на столы и скамьи. В очаге не было ничего, кроме холодного пепла. Ничто внутри дома не говорило об угрозе, видимой или невидимой.
– Похоже, саксы и впрямь ушли, – сказала Бирна.
Торгрим отыскал жаровню и зажег факелом. Стало светлее. В дальнем конце высился трон. В стене, по обе стороны от трона, темнели двери. Там же была лестница, ведущая на второй этаж.
Торгрим прошел мимо трона, открыв правую дверь. Вскоре он возвратился через левую, держа в руке каравай хлеба и удивленно качая головой.
– Кладовая ломится от еды, – сообщил он.
– Вот что делает страх перед датчанами, – усмехнулась Бирна. – Они поторопились убраться.
Все говорило об этом, но Гейрмунн решил проверить второй этаж. Взяв у Торгрима факел, он поднялся по лестнице вдоль северной стены и осмотрел верхние помещения. Там он увидел кровати, стулья и столы, но ничего особо ценного. Не оказалось там и спрятавшихся саксов. Из окон просматривался двор, где под дождем толпились промокшие и озябшие Адские Шкуры.
Гейрмунн спустился к соратникам:
– Мы здесь переночуем. Ворота закрыть и заложить. Коней разместить в хлевах и сараях, пусть обсохнут. Потом всем собраться в доме.
Бирна с Торгримом отправились передать распоряжение командира. Гейрмунн отыскал возле очага дрова и разжег огонь в очаге, после чего прошел в кладовую. Торгрим не преувеличивал. Полки прогибались от тяжелых кругов сыра, караваев, яиц, корзин с сушеными грибами и фруктами. Внизу темнели бочки с элем и вином. С потолка свисала копченая свиная нога, покрытая коркой соли.
Гейрмунн не понимал, почему саксы ушли, не взяв съестных припасов. Он попытался найти причину, но у него уже текли слюнки от обилия пищи. Раз саксы ничего не взяли, Адские Шкуры не дадут пропасть этим сокровищам.
Сорвав с подвески копченую ногу, Гейрмунн понес ее в зал, куда уже входили первые воины, стряхивая дождевую воду с кудрей и бород. Он с шумом бросил вкусный трофей на стол, раскрошив соляную корку.
– Нас ждет сытный ужин, – объявил Гейрмунн.
Задолго до рассвета кладовая опустела, зато животы Адских Шкур раздулись от еды и питья. Дождь прекратился. Облака рассеялись, и на небе замерцали звезды. Хорошо. К утру еще подсохнет, а потому перед отъездом удастся сжечь усадьбу. Возможно, разумнее было бы не задерживаться, однако Гейрмунн решил: пусть воины поспят еще немного. Заодно и протрезвеют слегка.
Рассвет застал его на стене. Гейрмунн стоял, глядя на богатые земли Уэссекса: поля, пастбища, леса. Стройные могучие дубы так и просились под топор корабела, мечтая превратиться в киль, переборки и обшивку. Он повернулся в другую сторону. Там с запада на восток тянулась зеленая гряда холмов, по которой скользили косые лучи неяркого солнца, разгоняя скопившийся в ложбинах туман.
От христианских храмов и монастырей усадьба Ванатинг отличалась крепкими оборонительными постройками с бойницами для лучников, смотровыми отверстиями и узким скатом над воротами, с которого защитники усадьбы могли атаковать врагов, когда те были еще на мосту. Услышав шаги на лестнице, которая вела наверх, Гейрмунн обернулся и увидел Шальги. Они вместе прижались спиной к бревнам, еще сырым после дождя, и положили руки на торцы. В синих глазах Шальги отражался золотистый рассвет, но лоб был нахмурен.
– Скоро мы уйдем отсюда, – сказал Гейрмунн. – Потом будет некогда спросить, что тебя гложет.
Шальги усмехнулся и почесал шрам над глазом.
