В целом я остался собой доволен, ожидал увидеть худшее, поскольку видел себя до этого лишь в отражении на темном вечернем стекле окна в палате (зеркал в отделении не было). Оказалось, что краснота почти прошла и, если не приглядываться, мое лицо походило на задубленную солеными ветрами физиономию морского волка средних лет. Может, убрать усы и оставить только «шкиперскую» бородку, тогда сходство будет еще больше. С другой стороны, сейчас здесь я не встречал такого типа мужской растительности. Были усы (приказчики в лавках, половые в трактирах), бородка с усами (интеллигенты-разночинцы, включая врачей и учителей), борода с усами побольше «а-ля государь император» (верноподданнические особы, чиновники и господа офицеры, ближе к штаб-офицерам
[47], молодым обер-офицерам полагались лишь усы, хотя бывали и исключения – множество штабс-капитанов носили бороды), и, наконец, памятные по прошлому царствованию бакенбарды (это были либо пожилые люди, служившие при Александре Втором и вышедшие в отставку при новом императоре, либо старые лакеи
[48] и дворецкие) и, естественно, купцы и крестьяне, заросшие бородами (исключая «бритых купцов»
[49]). Были и полностью бритые – чаще лица лютеранского вероисповедания, либо молодые лакеи). А вот шкиперских бородок «а-ля папа Хэм»
[50] в России не было, хотя, наверно, мне бы пошло, может, стать зачинателем новой моды? Нет, моя задача – сейчас как можно меньше выделяться и не эпатировать публику.
Вот с руками было хуже – ногти выросли кривые, и как их ни опиливали и ни подрезали, правильно не росли. Кожа рук тоже была более поражена, но доктор утешал, что года через два будет лучше, просто руки сильно пострадали, когда я голыми руками горящие доски разбрасывал. А пока придется носить перчатки и обязательно смазывать кожу три раза в день питательным кремом.
Зашел как-то Агеев – на погонах мундира два просвета и три звезды: неужели полковник? Потом вспомнил, что в императорской армии погоны полковника были с двумя просветами и вовсе без звезд, а кому были положены звездочки, то размер их был меньше, чем в мое время
[51]. Моё ли?
– Здравствуйте, господин подполковник! – поприветствовал я свежеиспеченного штаб-офицера. – Разрешите поздравить с заслуженным очередным званием!
– И вам желаю здравствовать! – ответил бывший ротмистр. – Вот, проститься пришел, посылают на южную границу.
– Жаль, – ответил я, – как-то я уже привык к вашим визитам, скучно теперь без вас будет.
– Не заскучаете, – засмеялся ротмистр, – красочку-то вашу уже изготовили, только что-то они там не разобрались – горит она чадным пламенем и взрываться не хочет. Предварительный отчет ушел в ГАУ, и там расценили опыты как неудачные, поэтому мою опеку с вас сняли, а нового никого не назначили, хотя я и просил, чтобы кто-то присмотрел за вашей безопасностью. Мое повышение в чине связано с вербовкой офицера немецкого Генштаба Альфреда Вайсмана и никак не с успехом создания новой взрывчатки, наоборот, мне поставили в вину неудачу с ней, – усмехнулся бывший ротмистр. – Хорошо хоть, государь подписал приказ о моем производстве в следующий чин до завершения предварительных испытаний. Но наказать виновных в трате государственных денег на ненужное изобретательство надо, – поэтому и еду в Кушку. А вот вам, Александр Павлович, придется ехать в Академию и на месте разбираться с неудачными испытаниями.
– Если вы помните, я предупреждал об этом, – вот поэтому никто всерьез это вещество как взрывчатку и не воспринимал.
– Что же, будьте здоровы и желаю успехов, господин изобретатель, – сказал на прощание подполковник Агеев, – если что подозрительное заметите, немедленно обращайтесь в любое отделение Корпуса жандармов, назовите свою и мою фамилию, и вам непременно помогут и защитят.
Тем временем лето прошло зенит и начало скатываться в осень. В больничном парке появились первые пожелтевшие листья, как напоминание, что скоро их будет становиться больше и больше. Парком в прямом смысле это, конечно, трудно было назвать, но ходить между корпусами, утопающими в зелени, было приятно.
Теперь, когда приезжал дед, мы вместе ходили по дорожкам. Со стороны мы смотрелись довольно странной парой: солидный пожилой купец с окладистой бородой и какое-то пугало в дурацком колпаке. Однажды дед приехал не то расстроенным, не то смущенным:
– Сашка, ты раньше знал, что Лиза решила уйти в монастырь?! – не то спросил, не то сказал он с какой-то непонятной интонацией.
– Нет, дед, откуда, – я был ошарашен. – Лиза, которая знает три языка, играет на фортепиано и неплохо поет, и вдруг в монастырь! Она, нестарая еще женщина, хочет запереть себя за высокой монастырской оградой.
– Да, все именно так, – ответил дед, – я понимаю, что монашество – дело богоугодное, но я не ожидал, что Лиза решится на это! Хотя как по́слушница
[52], она потом до по́стрига может опять стать мирянкой.
– Я знаю, что Лиза – верующий человек, – сказал я на это замечание деда, – но что подвигло ее на этот подвиг веры, неужели только скорбь?
– Да, Лиза глубоко скорбит по Григорию
[53], – заметил дед, – но она считает себя виновной и в твоем увечье, ведь она считает, что сама послала тебя в огонь, крикнув «Спаси Генриха!».
– Но ведь она была не в себе, – возразил я, – кроме того, я и без ее слов, сам бы туда полез, чтобы спасти его.
– Вообще-то я думал привлечь ее к нашей церкви старого обряда, – поделился со мной своими мыслями дед. – У нас в Рогожской слободе раньше три храма было, две богадельни, из них одна для душевнобольных, сиротский приют, но потом, по навету некого иеромонаха Парфения, еще при царе-освободителе, все позакрывали и опечатали. С тех пор молимся по домам
[54], уж сколько раз наши именитые купцы, и я с ними, писали челобитные, жертвовали на сирых и убогих миллионы, а все прахом. И вот Лиза надумала в Новодевичий монастырь уйти, а туда нужно богатый вклад сделать, вот она и отдаст обители дом и аптеку на Полянке, но это после пострига. Пока будет послушницей, достаточно деньги внести – у нее есть на семейном счете в банке, говорит, что хватит. Но вот тебе потом жить будет негде, так что вселяйся ко мне, как выпишут тебя из лечебницы, хотя доктор советует в Европу, в санаторию поехать, лучше в Швейцарию, там чистый горный воздух, поедешь?
