— Вы знаете, куда она могла пойти? — спрашиваю я.
Она смотрит себе в кружку и хмыкает.
— Нет, ничего конкретного. Есть только догадка. Полиция ее рассматривает, и, честно говоря, я не знаю, сколько они мне об этом расскажут. Энди работает в СО-15
[22], а из них очень сложно что-то вытянуть. Вы знаете об этих отделах? Борьба с терроризмом, все такое.
Это так неожиданно, что я едва удерживаюсь от смеха. С большим трудом. Фил оглядывается на меня. СО-15. Черт возьми! Я всматриваюсь в лицо Мишель, но оно ничего не выражает — только отстраненность и усталость. Она не шутит. Я качаю головой. Нет. Я ничего не знаю о контртерроризме, естественно.
— Я просто… Мне очень сложно поверить, что моя Холли в чем-то подобном замешана. Она никогда ни во что не ввязывалась, никогда даже не упоминала Бога или любого рода религию. Энди милый, но тут он ошибается. Я верю ему, но… Я не знаю, пусть он просто ее вернет, это самое главное. Только это имеет значение.
Мишель выхватывает мятую пачку из кармана, выуживает из нее сигарету. Я мельком вспоминаю о тесте на беременность, о синем кресте, когда зажигалка щелкает и крошечную комнату наполняет свежая волна дыма. Мишель смотрит через стол на нас обоих, подается вперед на локтях.
— Холли не особенно умная девочка, понимаете. Очень норовистая, это да, но она легко поддается влиянию. Так всегда было. Это из-за соперничества. Боевитость такая. «Я круче тебя, я могу это сделать лучше, чем ты». Понимаете? А «это» может быть чем угодно. Хоть действие на спор, хоть поджог автобуса, что угодно. Ей нравится драма. Она просто рисуется. Вот и все. Она всегда такой была. Только в последнее время все стало опасней. Чем старше она становится, тем дальше готова зайти. Я знаю, что это, наверное, моя вина. Ее отец был не лучшим примером, а потом она связалась с Эшем… простите, с Ашаром и его бандой. Это странно; Ашар в школе был таким хорошим мальчиком. Милая турецкая семья. Я как-то встретила его маму. И просто не понимаю… Возможно, мне стоило уделять ей больше времени. Но кому-то нужно было работать, а ее папаша определенно не собирался. — Она замолкает, понимая, что разговор ушел не туда. Она потерялась в собственных катакомбах и тянет нас за собой. Ее нужно вывести обратно к свету.
— Холли ушла одна? — спрашиваю я. — Или с кем-то? — Это следующий вопрос, по логике вещей. Но мне кажется, что я уже знаю ответ.
— С Эшем… Ашаром, — быстро поправляется она.
Я киваю. Теперь все начинает складываться. Эш был тем самым приятелем Холли, который тоже отличился в истории с автобусом. И в голосе Мишель сейчас звучит не вина, а самооправдание. Она ни в чем не виновата. Что она могла сделать, чтобы остановить их? Это все Холли и Эш. С ее точки зрения, вина разделена пополам. Дети просто балуются… Угроза, с ее точки зрения, нереальна. Хотя двое детей на этот раз могли слегка заиграться.
Конечно же, невозможно не вмешаться в то, что происходит. Кусочки мозаики складываются в картину, как детали в «Тетрисе». Я уверена, что Энди из СО-15 посвятит нас в них, когда приедет. Но, без сомнения, не позволит нам его снимать. Нам нужно заснять как можно больше, пока он не приехал, и это тоже очевидно. Пока нас не попросили прекратить съемку.
Я встаю и начинаю деловито распоряжаться, меняя атмосферу в захламленной квартире.
— Мишель, сейчас нам нужно осмотреть ее комнату. Поснимать там. — Это не вопрос. Я не спрашиваю ее разрешения.
Мой режиссерский мозг включился, а для фильма нам нужно больше, как можно больше всего, что я только сумею уловить и схватить. Поверьте, я не хочу пользоваться ее состоянием, но Мишель уже показала, что верит авторитету и повинуется властям. Если она решит, что это к лучшему, мы получим то, что нам нужно. А нужно нам заснять комнату Холли, и это видео у нас будет. Я намеренно удерживаю ее взгляд чуть дольше необходимого. Она отводит глаза.
И это срабатывает. Она послушно поднимается.
— Да, да, конечно. Полиция там уже все обыскала, и они забрали все ее фотографии, так что, думаю, вам вполне можно туда заходить и делать, что нужно. — Она смотрит на меня, ища одобрения, поддержки.
Она хочет знать, что полезна. Что она не создает проблем, как Холли.
Мишель ведет нас из кухни по коридору. Фил бросает на меня взгляд, который, как я понимаю, должен быть обвиняющим. Ему это не нравится. То, что я сейчас сделала. Это на меня не похоже. Это жестоко.
Ну и к черту. Я не уверена, что сегодня меня волнуют подобные вещи. Я не чувствую себя собой. Чтобы это ни значило. Я даже больше не уверена в том, кто я такая. Возможно, я умерла в Тихом океане вместе с Салли Шарп.
Комната у Холли маленькая. Подростковая. Простая. Фил медленно обводит ее камерой. Журнальные постеры расклеены по стенам. Модели с жесткими взглядами сжимают флаконы духов. Сексуальность. Деньги. Блестящие стикеры. Дохлые мухи на подоконнике. Томный взгляд Гарри Стайлза
[23] с постера. Плакаты с Канье
[24]. Плакаты с «Ву-Танг Клан»
[25]. Показуха. Опасность. Всё — отголоски старого сумрачного Кройдона, всё дотюремного периода, и лица на плакатах выгорели, почти пять лет глядя в пустую комнату.
Но я ищу тут другие вещи. И чувствую, что и Фил тоже. Пусть даже он не одобряет мои методы, но я знаю, что он думает о том же, что и я: есть ли в этой комнате что-нибудь религиозное? Хоть что-нибудь? Я высматриваю такие детали, но не вижу их. Стопка книг у кровати. Книга о моде авторства Виктории Бекхэм, ушастая книга о Гарфилде, «Сила Настоящего», «Маленькая книжечка спокойствия»
[26]. Последнюю я меньше всего ожидала увидеть среди книг Холли. Хотя почему бы и нет? Проблеск самопознания? Или подарок желающей добра матери? Это уже не важно. Похоже, она даже не открывала эти книги о самопомощи. Хотя кто я такая, чтобы судить? Я тоже их не читала. И, как бы то ни было, происходящее вовсе не связанно с этими книгами. Потому что это не учебники по терроризму.
И тут я понимаю: мы ничего здесь не найдем. Холли было всего восемнадцать, когда она жила в этой комнате. Здесь только реликвии того, какой она была. Но сейчас ей двадцать три. Она выросла и изменилась. Пять лет, проведенных в тюрьме, меняют человека. Кто знает, что могло произойти с ней за это время?
