— Я не привык просить, так что слушай внимательно. — Он прочищает горло. — Дело это личное. Я нахожу такие дела… неприятными. А в моем возрасте я стараюсь держаться подальше от стресса, знаешь, как это бывает. Так что мне нужно, чтобы ты мне кое-чем помогла. Поможешь мне, дорогая?
Он смотрит на меня. Я сглатываю ком в горле. А потом понимаю, что он, наверное, хочет, чтобы я произнесла ответ вслух. Мой мозг переключает передачу. Чего он от меня хочет? Господи! Пусть это не будет связано с сексом. «Эрин, заткнись. Конечно это не будет связано с сексом».
— Э… я… чем именно? — Я очень стараюсь, чтобы мой голос звучал ровно.
— Я, как ты знаешь, совершил в этой жизни немало ошибок. В том числе и по отношению к семье. Возможно. Наверняка — по отношению к жене, но я знаю, что там уже все кончено. Ладно. Тут я смирился. — Он отмахивается от этого. — Но у меня есть дочь. Моя Шарлотта. Лотти. Она… ей двадцать восемь. Немножко похожа на тебя. Темные волосы, красотка, весь мир у ее ног. Мы с ней не разговариваем теперь, Лотти и я. Она не хочет видеть меня в своей жизни, не хочет подпускать к своей семье. Уверен, ты понимаешь. И я ее не виню, она умная девочка. Мы вырастили ее умной. Нашла себе отличного парня, он хорошо с ней обращается, и у нее самой сейчас две дочки. Слушай… я определенно не был примерным отцом. Уверен, ты уже это поняла. Словом, я хочу, чтобы ты с ней поговорила. — Он слегка кивает своим словам. Он все-таки их произнес.
Эдди хочет, чтобы я поговорила с отдалившейся от него дочерью. Отлично. Семейных драм мне только не хватало. Вообще-то я сыта ими по горло.
Но все не так плохо, как я ожидала. Я вполне могу пообщаться с его дочерью. Ведь я так или иначе планировала брать у нее интервью. Если только эта просьба на самом деле не эвфемизм для чего-то другого. Это эвфемизм? Мне придется ее убить? Он хочет, чтобы я ее убила? Боже! Надеюсь, что нет… Он выражался бы более конкретно, правда же? Правда? Это так странно.
— Эдди, вам по этому поводу придется выразиться поконкретнее. О чем мне нужно побеседовать с Шарлоттой? Уговорить ее на съемку в этом фильме? Или на что-то еще? — Я очень осторожно подбираю слова. Ему, похоже, с трудом дается этот разговор, когда приходится вежливо просить о чем-то крайне личном. Я почти уверена, что раньше он такого никогда не делал. И очень не хочу его при этом злить.
— Нет, это не про фильм. Прости, милочка, но мне плевать на документалистику. Я присмотрелся к тебе после того, как со мной впервые об этом заговорили, точнее, велел к тебе присмотреться, и ты показалась мне неплохой девушкой, такой, с которой моя дочка могла бы подружиться. Она тебе поверит, скорее всего. Это отнюдь не моя сильная черта, я просто хочу, чтобы она увидела: я стараюсь. Пусть она узнает, что я взял себя в руки, я хороший парень, у меня все под контролем. Ты, Эрин, очень порадуешь старика, если сумеешь выполнить эту просьбу. Мне больше некого просить, понимаешь? У меня нет подружек, к которым я мог бы с таким обратиться, а даже если бы и были, Лотти бежала бы от них дальше, чем видела. Ей нужно знать, что, когда я выйду, я исправлюсь. И она сможет со мной общаться. Я хочу снова стать частью ее жизни. Помогать ей. Увидеть детишек. Моих внучек. Мне только нужно, чтобы ты до нее все это донесла. Чтобы уговорила ее дать мне второй шанс. Тебя она послушает. Я ее знаю. Скажи ей, что я теперь другой. Что я изменился. — Он замолкает. В комнате воцаряется тишина.
Да с чего он взял, что его дочь ко мне прислушается? Почему он так решил? Может, он уже слегка не в себе? А потом я ловлю свое отражение в плексигласе на постере, прикрученном к стене. Костюм, блуза, каблуки, блестящие волосы, солнечный блеск моего новенького обручального кольца. Я вижу то, что видит он. Я кажусь цельной. Молодой женщиной, которая контролирует свою жизнь и находится на пике этой жизни. Профессионал, но при этом открытая; жесткая, но при этом мягкая, в волшебном периоде между юностью и зрелостью. Он вполне может оказаться прав. Его дочь прислушается ко мне.
Охранников я совершенно не слышу. И размышляю о том, где они. Им хоть чуть-чуть интересно, что здесь происходит? Или это Эдди устроил так, чтобы их здесь не было, чтобы нам никто не мешал? Вне стен тюрьмы он, похоже, сохранил свою власть, так ведь? Я смотрю на него. Конечно же, сохранил. И всем тут, наверное, приходится вести себя с ним очень осторожно, потому что через два с половиной месяца он снова окажется на свободе. И будет недоступен. А меня он только что попросил об услуге.
— Я сделаю это. — Пошло все к черту, удача любит смелых.
— Умница, девочка. — Он улыбается.
Мой желудок подпрыгивает, как только я понимаю, что вот он, шанс для Марка и меня. Я могу попросить об ответной услуге. Но стоит ли? Хорошая ли это идея?
— Эдди… — Я понижаю голос и подаюсь вперед. Просто на всякий случай, если кто-то нас подслушивает. — Если я помогу тебе, ты поможешь мне? Я больше не знаю, к кому можно обратиться с моим делом.
Мой голос звучит иначе, даже я это слышу: серьезнее и чуть выше, чем раньше. В нем пробивается отчаяние. Он щурится. Внимательно вглядывается в меня. А понять меня очень просто. Разве я могу представлять угрозу? Он это видит и демонстрирует тенью улыбки.
— С чем?
— Ну, если вкратце… У меня есть драгоценные камни, которые я… нашла. Ладно, это звучит… Я не могу их продать. Они получены незаконным путем. Вот оно, это дело. И мне нужно продать их… неофициально. Ты знаешь кого-то, кто смог бы… — Мой шепот обрывается. Как оказалось, не только бывшим лидерам банд сложно просить об одолжениях.
Он уже улыбается вовсю.
— Ах ты, дрянная девчонка! Тихони — страшные люди, да? Вот что я тебе скажу: меня, зайчик, очень сложно удивить, но этого я не предвидел. Судя по всему, у тебя, Эрин, проблема с качеством товара. О каком количестве камней мы говорим и что это за камни? — Эдди наслаждается собой. Он вернулся в дело.
— Примерно две сотни, бриллианты, все ограненные, все чистые, все по два карата. — Я говорю очень тихо, но по его поведению понимаю, что никто нас не слушает.
— Твою мать! Как ты ухитрилась их добыть? — Его голос разлетается по коридору, минуя арку. Я очень надеюсь, что там никого нет, потому что иначе мне конец.
Теперь он смотрит на меня по-другому. Он впечатлен. Миллион — это миллион. Хотя теперь миллионы уже не те, что были раньше.
— Ха! — Он смеется. — Я обычно не ошибаюсь в людях. Но каждый день узнаешь что-то новое, правда? Очень хорошо. Да, Эрин, милая, я помогу тебе с твоей маленькой проблемой. У тебя есть номерной счет?
Я киваю.
Он снова радостно смеется.
— Еще бы, черт возьми, его у тебя не было. Отлично. Ты та еще штучка, Эрин, милочка, ты просто находка. На следующей неделе тебе позвонят. Сделай все, что тебе скажут. Этот человек тебе поможет, даю слово. Договорились?
Он сияет улыбкой. Я рада, что все так сложилось, хоть это меня слегка тревожит. Все слишком просто. Я не вполне понимаю, как это вышло. Но теперь мне нужно выполнить свою часть сделки.
