Запись в дневнике Корнея Чуковского:
Вчера видел в городе Федина. Он подошел к моей машине и сказал: Зильберштейна, хоть и со скрипом, удалось оставить. Бой длился три часа. Коллегию «Литнаследства» раздули до 9 человек. Большую помощь Илье оказал Виноградов, который вел себя отлично (К. Чуковский. Т. 13. С. 287).
8 мая. Запись в дневнике Корнея Чуковского:
Умер Еголин – законченный негодяй, подхалим и – при этом бездарный дурак. Находясь на руководящей работе в ЦК, он, пользуясь своим служебным положением, пролез в редакторы Чехова, Ушинского, Некрасова – и эта синекура давала ему огромные деньги, – редактируя (номинально!) Чехова, он заработал на его сочинениях больше, чем заработал на них Чехов. Он преследовал меня с упорством идиота. Он сопровождал Жданова во время его позорного похода против Ахматовой и Зощенко – и выступал в Питере в роли младшего палача – и все это я понял не сразу, мне даже мерещилось в нем что-то добродушное, только года два назад я постиг, что он беспросветная сволочь. Его «работы» о Некрасове были бы подлы, если бы не были так пошлы и глупы.
Странно, что я понял это только в самое последнее время, когда он явился ко мне с покаянием
396, говоря, что он лишь теперь оценил мои «труды и заслуги» (К. Чуковский. Т. 13. С. 288).
14 мая. Главным редактором газеты «Известия» назначен Алексей Аджубей. Под его руководством газета стала одним из символов хрущевский оттепели. Начав с 1 600 000 экземпляров, к октябрю 1964 года тираж «Известий» превышал 6 000 000 экземпляров.
<…> торжественное открытие нового здания Центрального Дома литераторов. Зал был переполнен. Увидев проходившую между стульями Тамару Владимировну Иванову, Зелинский ей поклонился. Она не ответила. Он потребовал объяснений. Тамара Владимировна громко сказала:
– Вы негодяй и доносчик.
– Это неправда!
– Нет, это правда. Вы негодяй и доносчик, – громко, на весь зал, повторила Тамара Владимировна и прошла к своему месту (Л. Чуковская. Записки об Анне Ахматовой. Т. 2. С. 717).
16 мая. Заведующий Отделом науки, культуры и школ ЦК КПСС по РСФСР Н. Казьмин сообщает инстанциям, что главный редактор газеты «Литература и жизнь» т. Полторацкий проинформировал его «о настроениях среди писателей, группировавшихся ранее вокруг альманаха „Литературная Москва“».
Эти писатели, говорится в письме,
неоднократно собирались и обсуждали наиболее актуальные вопросы современной советской литературы. Многие из этих писателей дважды встречались в г. Ялте. Последняя встреча в Ялте особенно вызывает большую тревогу в смысле активизации данной группы, ее попытки развернуть проповедь прежних политически вредных взглядов.
Следует отметить, что среди писателей, собиравшихся в Ялте, нет единой точки зрения на формы и методы проведения своей линии в литературе. Существуют два мнения – Э. Казакевича и К. Паустовского. Э. Казакевич считает, что следует продолжать линию молчания и таким образом оказывать свое влияние. Его поддерживают В. Каверин и В. Рудный. К. Паустовский ратует за развертывание активных действий. К. Паустовский так объяснил свою позицию: «Пастернаку ничего не сделали. Теперь не садят в тюрьму. Ничего и нам не сделают. Не могут что-либо сделать: боятся мнения международной общественности. Теперь не так легко обидеть писателя. Настало время и нам выступить». К. Паустовского активно поддерживает В. Тендряков.
К. Паустовский выдвинул идею о занятии командных высот в периодических печатных изданиях людьми, близкими к писателям, группировавшимся ранее вокруг альманаха «Литературная Москва». Он поставил также вопрос о необходимости завладения умами талантливой творческой молодежи. Это уже начинает себя давать знать. Ю. Бондарев введен в члены редколлегии «Литературной газеты». В. Огнев введен в какую-то редакцию журнала, кажется, заведующим отделом литературы и искусства журнала «Культура и жизнь», куда-то вводится А. Турков. В журнал «Дружба народов» предполагается ввести в качестве члена редколлегии В. Тендрякова (Аппарат ЦК КПСС и культура. 1958–1964. С. 239).
18–23 мая. В Большом Кремлевском дворце III съезд Союза писателей СССР. Предсъездовские ожидания передает дневниковая запись Александра Твардовского от 2 апреля:
Съезд не только не нужен, не только бесполезен, но и вреден, если его проводить подобно эресфесееровскому съезду («от слов к делам»). Он решительно, может быть, как никогда, нужен, если проводить его всерьез, говорить по правде о состоянии литературы (деградация не только мастерства, но просто культуры литературного письма, фальшивомонетничество, безгласие критики в обширном слове, объявление желаемого («желаемого ли?») за действительное (Знамя. 1989. № 9. С. 146).
Что же касается самого съезда, то его открыл Константин Федин, а доклад «Задачи советской литературы в коммунистическом строительстве» прочитал Алексей Сурков, отметивший, в частности:
Большинство тех, кто допускал ошибочные высказывания или искаженно изображал в произведениях явления действительности, осознали свои недавние заблуждения и проявили стремление освободиться от них в дальнейшей своей литературной деятельности.
Перед делегатами съезда выступил Н. С. Хрущев, который, в частности, заявил:
Вы можете сказать: критикуйте нас, управляйте нами, если произведение неправильное, не печатайте его. Но вы знаете, как нелегко сразу решить, что печатать, а что не печатать. Легче всего не печатать ничего, тогда и ошибок не будет… Но это будет глупость. Следовательно, товарищи, не взваливайте на правительство решение таких вопросов, решайте их сами, по-товарищески (цит. по: Финн П., Куве П.).
Тем самым Хрущев вроде бы оповестил, что он не собирается учить писателей и поэтов их ремеслу, тем более что и сам в последние годы читал не слишком много романов и повестей. Однако он все же осудил как «очернителей» советской действительности (в качестве примера приведен В. Дудинцев)
397, так и «лакировщиков» (здесь имена названы не были, и, более того, Хрущев заметил: «Хотя я и не писатель, но в какой-то степени отношу себя к этой группе»). В речи не было сказано ни слова о недавней громкой кампании против Пастернака, что было расценено как сигнал к ее прекращению.
