Я знал Виктора Луи, единственного советского журналиста, работавшего на английскую газету. Мы встретились с ним, и я попросил одолжить мне на день журналистский пропуск на американскую выставку. «Пропуск можешь взять, – благодушно сказал Луи, – только что вам, мастакам-художникам, мешает сфабриковать такой же?» Это была идея! Остальное было делом техники. Изготовили пять пропусков и могли целые дни проводить на выставке. Там, в Сокольниках, мне удалось рассмотреть не спеша картины Раушенберга
401, Поллака, Ротко… Но все рекорды побил Лев Кропивницкий: он за раз выпил пятьдесят стаканов бесплатно раздававшейся пепси-колы! Сделал это из принципа, чтобы доказать: этим американским напитком невозможно отравиться, как утверждала советская пропаганда (Итоги, 02.02.2012).
Менее юмористическими, но не менее выразительными деталями делится и В. Воробьев:
Лев Кропивницкий ходил туда, как на работу, с раннего утра до позднего вечера. Студент Лев Нуусберг прыгал через высокий забор, пока не попался в лапы милиции. Там мы познакомились с сибирским модернистом Эдуардом Зелениным, ночевавшим под мостом. Он продавал иностранцам свои произведения и давал интервью в американские журналы. На выставку пришли голодные и гордые Мишка Гробман, Володя Пятницкий, Эдик Курочкин, Димка Плавинский, Андрей Бабиченко, искавшие общения и дружбы.
Праздник крамольной богемы продолжался (В. Воробьев. С. 155).
25 июля. В «Комсомольской правде» фельетон А. Елкина «Двурушник», разоблачающий искусствоведа Илью Цырлина, в доме которого часто происходили квартирные выставки художников-нонконформистов:
Стены были увешаны странными картинами. Бесформенные пятна налезали на пересекающие полотно линии, превращаясь в спирали. От спиралей расползались в стороны, словно микробы под микроскопом, полчища запятых и закорючек. Извивались темные сгустки краски, чем-то отдаленно напоминающие людей, у которых вместо голов были раструбы с цветами. – «Это все произведения Миши
402, – пояснил мальчик <10-летний сын Цырлина>. – Он у нас живет». – «А для кого все это?» – «Папа смотрит, студенты разные приходят, тоже смотрят…».
После выхода статьи Кулаков был исключен из Московского городского педагогического института им. В. П. Потемкина, а Цырлин снят с должности заведующего редакцией литературы по изобразительному искусству издательства «Искусство», – указывает М. Золотоносов (М. Золотоносов. Диверсант Маршак. С. 378).
27 июля. В докладной записке заведующего Отделом культуры ЦК КПСС Д. А. Поликарпова указывается, что в фильме «Неотправленное письмо» Михаила Калатозова «нагнетание ужасов и лишений создает неоправданно искаженное представление о современной Сибири как о диком, первобытной крае, освоение которого связано со смертельной опасностью для человека». Министерству культуры СССР предложено «найти пути к исправлению» этих серьезных недостатков (Кинематограф оттепели. 1998. С. 122–123).
Журналы в июле
В «Юности» (№ 7) рассказы «Наша Вера Ивановна» и «Асфальтовые дороги»
403 Василия Аксенова (первая публикация 26-летнего писателя в литературном журнале)
404. В «Неве» (№ 7) вторая книга романа Михаила Шолохова «Поднятая целина» (окончание – № 2 за 1960 год). Одновременно этот же роман печатается в журнале «Дон» (1959, № 7 – 1960, № 2) и – чуть позже – в журнале «Октябрь» (1960, № 2–4). В «Москве» (№ 7) подборка стихов Анны Ахматовой. В «Театре» (№ 7) пьеса Александра Володина «Пять вечеров».
Август
3–17 августа. Состоялся I Московский международный кинофестиваль, в котором принимают участие кинематографисты из 25 стран. Большой приз получил фильм «Судьба человека» Сергея Бондарчука, золотыми медалями отмечены фильмы «Мы – вундеркинды» (ФРГ), «Настанет день» (Пакистан), «Бегство из тени» (Чехословакия).
13 августа. Борис Пастернак пишет Жаклин де Пруайяр о своих планах «в реально достижимом идеале»:
Я кончаю писать пьесу
405. Она становится русской рукописью, плодом творчества и документом бесспорного значения, каким был «Д<октор> Ж<иваго>. О<льга> относит копии в здешние редакции. Их там терзают шесть месяцев. Работу не принимают. В этот долгий промежуток времени один экземпляр рукописи попадет в Ваши руки. Вы оцените ее, как явление искусства и мысли. Если Вы найдете ее хорошей, появится издатель (пусть это будет Ф<ельтринел>ли! Хорошо, если Вы выберете его!), Вы с ним подписываете договор, всемирный, подобно «Д. Ж.», охватывающий все языки и многие издательства. Но это делается от Вашего имени, Вы подписываете договор, не упоминая меня и без моего ведома, и это Вы делаете по своей воле, по праву, которое Вам дает старая забытая доверенность, неведомо какого времени, какого содержания и на каких условиях составленная. Новая законченная работа, – вот чего временно не достает для всего этого великолепного построения (Б. Пастернак. Собр. соч. Т. 10. С. 516).
21 августа. Из дневника Нины Бялосинской:
Евтушенко: Нужен свой орган.
Саша: Поэтам?
Женя: Молодежи. Дали бы мне типографию, бумагу, я бы показал
406.
Саша: Показал бы! А цензура?
Женя: А что цензура. Я бы все писал, как надо. Что я – не коммунист?
