Октябрь-ноябрь. Евгений Евтушенко находится на Кубе в качестве специального корреспондента газеты «Правда».
Журналы в октябре
В «Новом мире» (№ 10) повесть «Косой дождь» Вениамина Каверина и «Письмо заложника» Антуана де Сент-Экзюпери. В «Октябре» (№ 10) повесть Владимира Максимова «Жив человек».
Путь молодого писателя был нелегким, – сказал в интервью Всеволод Кочетов. – С повестью «Жив человек» его выпроводили за порог не одной редакции. И не от избытка внимания к себе вынужден был талантливый молодой писатель пойти печататься в сборнике «Тарусские страницы» (Комсомольская правда, 16 ноября 1962 года)
Как вспоминает Анатолий Гладилин,
несгибаемый сталинец, главный в «Октябре», Всеволод Кочетов с усмешкой сказал Володе Максимову: «Ваши либералы в штаны наклали, боятся вас печатать, а я не боюсь». И не только напечатал повесть Максимова в журнале, но даже ввел его в редколлегию
546 (А. Гладилин. Улица генералов. С. 99).
В «Искусстве» (№ 10) статья Эрнста Неизвестного «Открывая новое!», где сказано:
Одной из доблестей хорошего и подлинного художника еще недавно считалась непримиримость в оценке творчества других художников и принципиальное неприятие всего, что по своей тенденции отличается от привычных норм. Каждый день наша жизнь приносит нам новые сведения о мире. Многое из того, что казалось нам новым и бесспорным вчера, сегодня уже устарело; рамки познания расширились, расширился и беспрерывно, с большой скоростью расширяется мир, в котором мы живем.
Ноябрь
3 ноября. Создана комиссия по литературному наследству Эммануила Казакевича во главе с Александром Твардовским.
Подписан к печати 11‐й номер «Нового мира» с повестью Александра Солженицына, которой предпослана заметка Александра Твардовского «Вместо предисловия».
4 ноября. В Манеже открыта выставка «30 лет МОСХ».
На следующий день «Правда» заметкой «Творческий отчет Октябрю» благожелательно откликается на это событие, отметив праздничность и полноту выставки, показ «незаслуженно забытых» работ Р. Фалька и П. Кузнецова и работ «молодых – П. Оссовского, К. Коржева
547, В. Иванова, братьев Смолиных и других».
Положительная оценка выставке дана и в статье художника Андрея Гончарова «Содержание формы», где похвалы молодым мастерам, произведения которых вскоре будут отнесены к «суровому стилю», сопровождаются предложением «открыть запасники Третьяковской галереи и Русского музея», дать возможность «оглянуться на сделанное», «отказаться от категоричности в оценке направлений, потому что лучше уж несколько ошибок, чем бездумная определенность» (Неделя, 4–10 ноября).
5 ноября. В «Известиях» (московский вечерний выпуск) рассказ «Самородок» Георгия Шелеста из Читы – про то, как зэки в лагере на Колыме, найдя золотой слиток в полтора килограмма, сдали его властям: «Что бы с нами ни было, мы коммунисты…».
Александр Солженицын объясняет эту публикацию стремлением главного редактора «Известий» А. И. Аджубея
просто перехватить инициативу («вставить фитиля»), обскакать Твардовского уже после трудного пути и выхватить приз первым. На редакционном сборе «Известий» гневался Аджубей, что не его газета «открывает» важную тему. Кто-то вспомнил, что был такой рассказик из Читы, но «непроходимый», и его отвергли. Кинулись по корзинам – уничтожен рассказ. Запросили Г. Шелеста, и тот из Читы срочно по телефону передал свой «Самородок». В праздничном номере «Известий» его и напечатали – напечатали с бесстыжей «простотой», без всякого даже восклицательного знака, ну будто рассказы из лагерной жизни сорок лет уже печатаются в наших газетах и настряли всем. Твардовский очень тогда расстроился и обиделся на Аджубея (А. Солженицын. С. 43–44).
Вместе с добром, – помечает в дневнике Твардовский, – поперло вдруг такое, против чего душа бессильна быть спокойной и твердой. Нет, нужно помнить, что ничто в чистом виде не приходит – говно обязательно поплывет поверх потока, и как будто поток только для того и родился, чтобы нести на себе его (А. Твардовский. Новомирский дневник. Т. 1. С. 127).
В письме А. Солженицыну, датированном ноябрем 1962 года, Варлам Шаламов назвал этот рассказ Г. Шелеста «омерзительным» (Знамя. 1990. № 7. С. 67).
8 ноября. Патриарх Алексий в связи с 85-летием награжден орденом Трудового Красного Знамени.
В зале Манежа проходит «народное», то есть совместно со зрителями, обсуждение выставки «30 лет МОСХ».
Открывший дискуссию искусствовед Никита Воронов заявил, что выставка
учит нас терпимости ко всем художественным исканиям, поддержке их, поскольку каждый художник честен до тех пор, пока он не академик. <…> Восстановлена терпимость к художникам забытым, восстановлен ряд прежних имен. <…> Выставлен Штеренберг. Он пятнадцать лет руководил Главизо. Разве он не позволял выставляться Кацману, хотя не терпел его? <…> Это были люди ленинской когорты и принципов. И эти принципы должны мы восстановить. Бесполезно бороться с Лактионовым и другими. Если какой-то части он нравится, пусть он висит, пусть висит и пусть смотрят. Другим нравится то, что мы видим на этих стенах, – Никонов, Васнецов, Андронов, пусть они имеют возможность смотреть это искусство. Третьи хотят еще более крайних течений. Незачем загонять в подвал. Зачем делать нарыв, как это было? Пусть какая-то часть зрителей может наслаждаться этим искусством (цит. по: Ю. Герчук. Кровоизлияние в МОСХ. С. 70).
12 ноября. Варлам Шаламов передает рукопись «Колымских рассказов» в редакцию журнала «Новый мир».
Произведения Шаламова в «Новом мире» так и не появились, тогда как, – пишет Давид Самойлов, —
нет сомнения, что высшую точку хрущевизма могло бы обозначить и другое литературное произведение, кроме «Ивана Денисовича», например, рассказы Шаламова. Но до этого высший гребень волны не дошел. Нужно было произведение менее правдивое, с чертами конформизма и вуалирования, с советским положительным героем. Как раз таким и оказался «Иван Денисович» с его идеей труда, очищающего и спасающего, с его антиинтеллигентской тенденцией (Д. Самойлов. Памятные записки. С. 418).
15 ноября. Солженицын передает Твардовскому только что написанный рассказ «Случай на станции Кочетовка».
Запись в дневнике Твардовского от 17 ноября:
Третьего дня был у меня Солженицын. <…>
Оставил рассказ (на этот раз я озаботился, чтобы рукопись не пошла по редакции до меня) «Случай на станции Кречетовка». Опять хорошо, опять умно и сердечно, только чуть посырее по языку и чуть-чуть тороплива концовка. Вызвал его телеграммой к телефону. Почитать дал только Дементьеву для доп<олнительной> проверки – раз уж тот говорит – хорошо, можно, то уж мне нечего осторожничать (А. Твардовский. Новомирский дневник. 1961–1966. С. 127–128).
