18 января. Похороны Михаила Пришвина.
В комнатке, – рассказывает Сергей Дмитриев, – где толпились литераторы и люди, приносившие венки и цветы от разных организаций, я записался в число лиц почетного караула. Нацепили нам на рукава траурные повязки. Я попал в четверку вместе с Новиковым-Прибоем. Перед нами стояли <Николай> Тихонов, Барто, Б. Пастернак и не помню, кто четвертый. У гроба была гражданская панихида («поговорили и разошлись»). Открыл ее хорошим, прочувствованным словом Сурков. Признаться, я от него и не ожидал такого доброго слова. Затем выступили Вера Инбер, К. Паустовский (плохо прочитавший по бумажке умные и сердечные слова о покойном), от украинских писателей Юрий Смолич и от молодых писателей <Анатолий> Софронов. Последний говорил трафаретно, допустил невероятную в устах писателя ошибку в ударении (кладóвая вместо кладовáя!). Жаль мне было Бориса Пастернака, с которым я поздоровался. У него был усталый и подавленный вид. Трудно при жизни быть так незаслуженно обруганным и нарочито обмалчиваемым. А ведь он поэт. Поэт милостью Божией. Поэт, который явно будет в истории литературы стоять после Блока первым. Поэтов настоящих, поэтов со своим голосом, своим чувством, своим «я» у нас нет. Полезных стихов, хороших стихов вполне хватает. Но поэтов нет. Из присутствовавших печать поэзии на лицах видна явственно только у Пастернака да у Тихонова (Отечественная история. 1999. № 6. С. 117).
20 января. Умер Борис Леонтьевич Горбатов (род. в 1908).
Не позднее 21 января. Нобелевский комитет обращается к старейшему русскому писателю, академику Академии наук СССР С. Н. Сергееву-Ценскому с просьбой предложить кандидата на Нобелевскую премию «не позднее февраля 1954 года».
Отвечая на Ваше обращение, – писал Сергеев-Ценский Нобелевскому комитету, – я считаю за честь предложить в качестве кандидата на Нобелевскую премию по литературе за 1953 год советского писателя Михаила Александровича Шолохова.
Действительный член Академии наук СССР Михаил Шолохов, по моему мнению, как и по признанию моих коллег и читательских масс, является одним из самых выдающихся писателей моей страны. Он пользуется мировой известностью, как большой художник слова, мастерски раскрывающий в своих произведениях движения и порывы человеческой души и разума, сложность человеческих чувств и отношений. <…>
«Тихий Дон», «Поднятая целина» и другие произведения Шолохова, по имеющимся в моем распоряжении сведениям, вышли в СССР до 1 января 1954 года в 412 изданиях на 55 языках. Общий тираж изданий составляет 19 947 000 экземпляров. Книги Шолохова переведены на десятки иностранных языков и изданы большими тиражами. Всё это свидетельствует об их необычайной популярности и полезности для человечества. <…>
Творчество Михаила Шолохова, бесспорно, служит прогрессу человечества, укреплению дружественных связей русского народа с народами других стран.
Я глубоко убежден, что именно Михаил Шолохов имеет преимущественное перед другими писателями основание на получение Нобелевской премии
43 (Документы из архива ЦК КПСС по Нобелевскому делу М. А. Шолохова. С. 237–238).
21 января. При обсуждении концерта в Большом театре, посвященного памяти В. И. Ленина, министр культуры СССР П. К. Пономаренко заявляет:
У нас Шостакович – музыкант с мировым именем. А относятся к нему неправильно. Его 10-я симфония как будто не существует. У него есть «Леди Макбет Мценского уезда» – ее осудили, но рассказывают, что в ней есть потрясающие вещи. Может быть, их взять оттуда отрывками. <…> Надо музыку Шостаковича больше и смелее пускать (цит. по: М. Гершзон. С. 164).
23 января. В ЦДРИ открывается первая «выставка без жюри», «где не было цензуры выставочной комиссии, – каждый смог принести в зал и повесить свою работу на обозрение широкой публики без каких-либо проверок, оценок и препон, что было немыслимо еще некоторое время назад» (Т. С. Кружкова. Строгие юноши оттепели: К вопросу о генезисе «сурового стиля» // Оттепель, 2017. С. 474).
25 января. Случайно узнав, что «создана комиссия под председательством Генерального прокурора СССР Р. А. Руденко по реабилитации людей, осужденных в годы культа личности Сталина», вдова Исаака Бабеля Антонина Пирожкова пишет заявление:
Мой муж, писатель И. Э. Бабель, был арестован 15 мая 1939 года и осужден сроком на 10 лет без права переписки.
По справкам, получаемым мною ежегодно в справочном бюро МВД СССР, он жив и содержится в лагерях.
Учитывая талантливость И. Э. Бабеля как писателя, а также то обстоятельство, что с момента его ареста прошло уже 15 лет, прошу вас пересмотреть дело И. Э. Бабеля для возможности облегчения его дальнейшей участи.
<…> через десять дней пришел ответ от Генерального прокурора, в котором сообщалось:
«Ваша жалоба от 5 января 1954 г., адресованная Генеральному прокурору СССР по делу Бабеля И. Э., поступила в Главную военную прокуратуру и проверяется. О результатах вам будет сообщено» (А. Пирожкова. С. 419–420).
Свои отзывы о Бабеле следователю Главной военной прокуратуры дали Екатерина Пешкова, Илья Эренбург и Валентин Катаев.
30 января. В «Литературной газете» (с. 3) статья Виталия Василевского «С неверных позиций» – достаточно спокойная, без грубых политических обвинений критика статьи В. Померанцева «Об искренности в литературе».
Отвечая Владимиру Померанцеву, которого встревожили первые кривотолки о его статье, Александр Твардовский пишет (23 января):
Право же, зачем Вам беспокоиться насчет того, что где-то кто-то собирается возразить Вам в печати (этому помешать нельзя, и было бы очень плохо, если бы можно было помешать и мы бы этим воспользовались), а где-то руководящий (в объеме Союза писателей) товарищ обронил «ярлычковую» фразу по поводу Вашей работы. Да бог с ними. Живите и радуйтесь, что Ваше слово прозвучало так значительно, задело за живое, вызывает суждения и возражения (может быть, и не только сплошь несправедливые) и производит некое «движение воды». Я говорю в подобных случаях: это и есть нормальная литературная жизнь (А. Твардовский в жизни и литературе. С. 120).
Февраль
1 февраля. Генеральный прокурор СССР Р. А. Руденко, министр внутренних дел СССР С. Н. Круглов и министр юстиции СССР К. П. Горшенин направляют первому секретарю ЦК КПСС Н. С. Хрущеву «совершенно секретную» докладную записку, где сказано:
По имеющимся в МВД СССР данным, за период с 1921 года по настоящее время за контрреволюционные преступления было осуждено Коллегией ОГПУ, тройками НКВД, Особым Совещанием, Военной Коллегией, судами и военными трибуналами 3 777 380 человек, в том числе:
