Я проявил позорное легкомыслие… Сейчас, перечитывая автобиографию, я вижу в ней много неточных формулировок, поспешных суждений, дурного вкуса, а иногда и нескромности. Но, если говорить совершенно искренне, я вижу в ней и сейчас много и серьезного, выношенного, очень дорогого для меня. Это, разумеется, не умаляет моей ошибки. Я выступил на пленуме Союза писателей и признал свою ошибку. Многие замечания, высказанные в мой адрес на пленуме, были товарищескими, справедливыми.
Однако на пленуме раздавались некоторые голоса, перечеркивающие вообще все, что я написал, как идейно вредное. Это относилось не только к моей автобиографии, но и ко всей моей поэзии. Я за многое осуждал и осуждаю себя, но с этим согласиться не могу. Даже если я совершил в моей жизни ошибки, то не от злого умысла, а от желания принести нашей стране посильную пользу. Конечно, ошибка, совершенная даже с благими намерениями, есть ошибка, и я понимаю это. И все-таки не могу все, что я написал, с маху перечеркнуть, как это было сделано некоторыми товарищами на пленуме. Результаты этого налицо – моя новая книга, куда включены стихи «Наследники Сталина», «Умирают в России страхи», новый вариант «Бабьего Яра», стихи «Сопливый фашизм» и другие стихи о фестивале в Хельсинки, стихи о Кубе, остановлена.
Может быть, я виноват, но мои стихи – не виноваты. <…> (Огонек. 2017. № 28, 17 июля).
Это письмо было оставлено без ответа. Личная встреча с Н. С. Хрущевым у поэта не состоялась, а его запланированные поездки за рубеж признаны нецелесообразными.
2 апреля. В. С. Лебедев сообщает Н. С. Хрущеву о том, что Евгений Евтушенко в телефонном разговоре с ним признался:
– Теперь-то я хорошо вижу, как скверно я поступил. Но я вижу и то, что есть бесчестные люди, которые лживо называют себя моими друзьями и нашептывают мне, чтобы я настоял на своем, упорствовал в своих ошибках. Это подлые люди. Я вижу, что те люди, которые сурово, но честно критикуют меня, хотят мне только добра. <…> Однако в словах Е. Евтушенко не чувствуется полного признания своей вины: он все еще выискивает всяческие оправдания, которые привели его к такой подлой акции, как передача (продажа) им буржуазным издательствам своей политически вредной, постыдной для советского человека «автобиографии» (цит. по: В. Комин, В. Прищепа. По ступеням лет. Кн. 2. С. 149–150).
2–3 апреля. Пленум правления СП РСФСР, посвященный проблемам рассказа, по сути, сосредоточился на обсуждении и осуждении журнала «Новый мир». Так, главный редактор журнала «Дружба народов» Василий Смирнов, в частности, сказал:
…мне, как коммунисту, редактору журнала, члену двух правлений – Союзного и Всероссийского, – непонятно, почему журнал «Новый мир» называется органом Союза писателей. Он не выражает линию правления Союза писателей, почему же он называется его органом? И почему мы не слышим голоса главного редактора, что он считает линию, которую он вел все время, – правильной или нет?.. И первое, что мне хотелось бы выяснить как коммунисту партийной организации, до каких пор у нас будет существовать орган правления Союза писателей СССР – журнал «Новый мир» – с такой позицией.
Я понимаю, что, может быть, нам в нашей стране нужен такой журнал, как, извините, сточная труба для нечистот, чтобы кто-то приходил туда. Но при чем тут Союз писателей?
На требование приехать на пленум и выступить там с признанием ошибок А. Твардовский ответил отказом
612.
Вообще, – 9 апреля записывает в дневник Юлиан Семенов, – если внимательно приглядеться к двум последним пленумам, а особенно к пленуму РСФСР, то здесь будет видно, кто в нем участия не принимал, – ни Паустовский, ни Симонов, ни Чуковский, ни Маршак, ни Бакланов, ни Бондарев, ни Каверин, ни Берггольц, ни Гранин, ни Панова, ни Смеляков, ни Винокуров, никто из молодых. Если взять перечень выступавших из газеты, то я <…> за исключением двух-трех, никого не знаю. Что это за люди, какое они имеют право говорить от имени литературы, какое они имеют право давать советы, указания и рекомендации?! (Ю. Семенов. С. 298).
В «Литературной газете» статья Михаила Соколова «Партия учит требовательности» – изложение его речи на пленуме СП СССР.
3 апреля. В «Правде» статья Василия Аксенова «Ответственность»:
Наше слово – оружие в нашей борьбе, каждое слово – как патрон. Легкомыслие для писателя просто-напросто аморально. <…> На пленуме прозвучала суровая критика неправильного поведения и легкомыслия, проявленного Е. Евтушенко, А. Вознесенским и мной. Я считаю, что критика была правильной… Но еще легкомысленней было бы думать, что сейчас можно ограничиться одним признанием своих ошибок. Это было бы и не по-коммунистически, и не по-писательски. Я никогда не забуду обращенных ко мне во время кремлевской встречи суровых, но вместе с тем добрых слов Никиты Сергеевича и его совета: «Работайте! Покажите своим трудом, чего вы стоите!»
Атаки советской печати на журнал «Юность» привели, как вспоминает Аксенов, к тому, что
…мы застали в «Юности» чэ-пэ. Нас могут теперь прикрыть, говорили сотрудники редакции. Надо что-то делать. Что можно было сделать? Естественно, надо было показать партии, то есть пресловутой этой Старой площади, что мы с нашим новым подходом, с лучшим пониманием современной молодежи принесем больше пользы «общему делу», чем замшелые бюрократы. <…>.
Тогда-то и появились на свет различные заявления авторов журнала, признающих какие-то якобы совершенные «ошибки», в том числе моя статья «Ответственность» в «Правде», составлять которую мне помогала чуть ли не вся редакция. Все вздыхали, поднимали глаза к потолку, разводили руками – надо спасать журнал! (В. Аксенов. Одно сплошное Карузо. С. 327–329)
613.
В дневниковой записи от 5 августа Семен Ласкин рассказал, как при случайной встрече с Аксеновым на эту статью отреагировал Илья Эренбург:
– Я очень слежу за Вашим творчеством, – сказал он Ваське. – И, знаете, кое-что мне очень нравится, особенно рассказы в «Новом мире». Кое-что меньше – «Апельсины из Марокко». Здесь Вы допустили просчет – написали все в одном ритме, одним языком. А кое-что мне не нравится совсем. Вы знаете, о чем я говорю?
