Даже Художественный театр, вот они поставили «Марию Стюарт». Я два раза видел. Замечательно, но этот спектакль не для нас, а для Тарасовой. <…> А когда-то у нас ставили «Бронепоезд», когда-то там ставили «Хлеб», «Кремлевские куранты», «Любовь Яровая» – это чудесная пьеса, она и сейчас звучала бы куда лучше, чем «Мария Стюарт».
Никто за этим не следит, и этот участок фронта не управляем. Выбирает, кто что хочет.
Картины. Вот сейчас берут художественное произведение и по нему делают кинокартины. Я бы сказал, выбор идет не по остроте темы, которая бы служила нашим интересам, а по влиянию автора книги. Вот сейчас делается картина – я видел из газет – «Лес» Леонова. Слушайте, нуднейшая вещь. Когда я читал, я весь покрыл себя синяками, и то мог только первую книгу прочесть, вторую взял – ну никак не идет, никакие возбудительные средства не действуют. Какая картина может быть?! <…>
Не такие мы богатые, чтобы, что выдумывают, печатать. Печатать-то хорошо, потому что все это государственное, поэтому ему ничего не стоит, он состряпал и печатает – он же автор. И сейчас же ему премия, в Союз писателей, и к кормушке – Литфонд. И он живет. <…>
Вот Солженицын написал одну дрянную книгу, одну хорошую, теперь, наверное, бросил школу.
ГОЛОС. Бросил.
Н. С. ХРУЩЕВ. Ну, куда это годится? И не известно, напишет ли он третью. Вот вам Литфонд. Уже к кормушке, писатель. А он не писатель, а едок, а кормушка – Союз писателей. <…>
Вот смотрите, какая была распущенность: вот мне и Микоян говорил: «ты знаешь, какой Окуджава? Это сын старого большевика». А старый большевик тоже был дерьмом, он был уклонистом, национал-уклонист. Так что, конечно, дерьмо. <…>
Что Окуджава был расстрелян – это дело Сталина. Разные периоды времени: одно время, когда Окуджава совершил политическую ошибку, а другое время, когда он голову потерял. Это глупо. Видимо, это наложило отпечаток на сына. Так мы же не должны поддерживать в этом сына и его укреплять. <…>
Вот говорят, кричат – Женя! Женя! Так это кричат 15 тысяч оболтусов. Этих оболтусов на такое население Москвы не трудно собрать. У нас тысячи убийц не раскрытых живет. Зачем им давать трибуну? Это отсутствие руководства и боязнь. Это трусость, что им аплодируют. Так зачем вы собрали? Это – банда. Говорят: там были и хорошие. Хорошие были, а аудитория была на стороне тех, которые против нас выступают. Потому что такой подбор был, потому что хорошие, честные люди, стоящие на позициях партийности, не шли туда. Деньги платить, а дерьмо слушать. А это дерьмо шло (Президиум ЦК КПСС. Т. 1. С. 723–729).
26 апреля. В римской галерее «Ла Нуова Пеза» открывается первая персональная выставка Ильи Глазунова. И той же весной Глазунов, находясь в Риме, пишет портрет Джины Лоллобриджиды.
Я, – вспоминает Глазунов в интервью «Комсомольской правде», – тогда даже не мог представить, что попаду в Италию. Я не был членом Союза художников, так, невыездной диссидент. Но Джина подключила Висконти, Альберта Моравиа, других знаменитых деятелей культуры Италии. Два года они атаковали министра культуры СССР Фурцеву, требуя приезда Глазунова в Рим. Пришлось отреагировать. Весной 1963 года меня выпустили.
Вернувшись в Москву, – подытоживает Глазунов в своих мемуарах, – я узнал, что ни газеты, ни телевидение Советского Союза не сочли нужным обмолвиться хотя словечком об успехе советского художника Ильи Глазунова в Италии. Ни строчки! А ведь в Вечном городе было немало советских корреспондентов… (И. Глазунов. С. 898).
27 апреля. Илья Эренбург пишет письмо Н. С. Хрущеву, где, в частности, сказано:
Вот уже два месяца, как я нахожусь в очень трудном положении. Я обращаюсь к Вам как к руководителю партии, как к главе правительства, как к человеку с просьбой определить, на какую работу я могу впредь рассчитывать. В областных газетах меня называют «внутренним эмигрантом». Зарубежная печать пользуется моим именем, ведя очередную кампанию против наших идей, против нашей Родины. Так жить я не могу. Вот уже 30-ть с лишним лет как вся моя работа связана с советским народом, с идеями коммунизма. Я никогда не изменял им и в самых тяжелых условиях – среди наших врагов. <…>
Одно недоразумение я должен выяснить – вопрос о письме, в котором были слова «мирное сосуществование». Идея этого письма родилась на сессии Верховного Совета в разговоре с Сурковым и Тихоновым. Сурков сказал мне, что письмо подпишут также Соболев и Рыльский, с которыми он разговаривал, и попросил меня составить черновик, так как он занят. Говоря о «мирном сосуществовании», мы думали о товарищеских отношениях между советскими писателями, о ликвидации «групповщины», подписи показывали, что на этом положении сошлись очень разные люди. Жалею, что мы составили это письмо.
Мне трудно по возрасту изменить мои художественные вкусы, но я человек дисциплинированный и не буду ни говорить, ни писать ни у нас, ни за границей того, что может противоречить решениям партии (И. Эренбург. На цоколе историй… С. 548–549).
В «Комсомольской правде» речь первого секретаря ЦК ВЛКСМ С. П. Павлова «Всегда с партией» на Всесоюзном совещании передовиков движения за коммунистический труд, где сказано:
А самозванцам, возомнившим себя выразителями дум советской молодежи, мы говорим сегодня: оглянитесь вокруг, одумайтесь, если остались еще у вас такие человеческие качества, как совесть, чувство долга, патриотизм. Вы никогда не были выразителями и уж тем более вдохновителями советской молодежи. Хватит шаркать по заграничным тротуарам. Поезжайте к ребятам, которые прокладывают дорогу в Усть-Илимской тайге, строят газопровод в песках Каракумов, осваивают богатства целинных степей. Поживите с ними, и вы увидите, чем занята настоящая советская молодежь. Может быть, вы тогда поймете все ничтожество той неблагодарной работенки, за которую вы взялись.
За кем идет молодежь? Здесь не может быть двух мнений. Только политический слепец или просто дурак может думать, что наша молодежь пойдет за языкоблудствующими хлестаковыми. За такими могут пойти лишь ресторанные пижоны, тунеядцы, кликуши.
Апрель. В Театре имени Вахтангова премьера восстановленного спектакля Евгения Вахтангова «Принцесса Турандот» по пьесе Карло Гоцци. Постановщик Рубен Симонов. В ролях Юлия Борисова, Василий Лановой, Михаил Ульянов, Николай Гриценко, Юрий Яковлев.
Журналы в апреле
В «Юности» (№ 4) редакционная статья «Творить для народа, во имя коммунизма!» и отклики Виталия Коржикова, Юлиана Семенова, Василия Аксенова, Владимира Павлинова, Роберта Рождественского, Владимира Амлинского, Феликса Кузнецова на мартовскую встречу руководителей партии и правительства с деятелями литературы и искусства. В «Октябре» (№ 4) статья Николая Сергованцева «Трагедия одиночества и „сплошной быт“», по сути пересматривающая высокую оценку, которую Н. С. Хрущев дал повести «Один день Ивана Денисовича». Герой повести предстает у Сергованцева тупым и ограниченным существом, «жизненная программа которого не простирается дальше лишней миски баланды и жажды тепла». Что касается рассказа «Матренин двор», то о нем сказано:
