С этого времени произведения неофициальных советских художников периодически показываются (и поступают в продажу) в западных галереях. Так, в конце 1965 года в Arleigh Gallery в Сан-Франциско будет устроена экспозиция Fielding Collection of Russian Art феврале 1966 года, а в феврале 1966 года сокращенная версия выставки «Аспекты современного советского искусства» пройдет в Queen Square Gallery в Лидсе.
В предисловии к каталогу лондонской выставки Э. Эсторик написал: «Если бы не сотрудничество многих важных чиновников из различных советских министерств, эта выставка бы не состоялась». Комментируя эту фразу, Г. Кизевальтер напоминает:
<…> еще в 1963 году Эсторик подписал с В/О «Международная книга» договор на право вывозить из СССР работы как членов, так и не членов Союза художников с целью продажи (Г. Кизевальтер. С. 264).
11 июня. На заседании редколлегии «Нового мира» обсуждение рукописи романа Александра Солженицына «В круге первом».
Как рассказывает Владимир Лакшин,
открывая обсуждение, Твардовский сказал, что будет приводить всех соредакторов к присяге – каждый должен высказаться и говорить откровенно, что думает о романе, случай крайне важный для судьбы журнала. <…>
В конце обсуждения я завел разговор о договоре с автором – не надо бы откладывать. Б. Г. Закс, ведающий этими делами, обиделся на меня, что, мол, слишком много на себя беру, и выговаривал потом мне в своей каморке. Но так или иначе, а дело сделано – договор заключаем (В. Лакшин. «Новый мир» во времена Хрущева. С. 236–238)
684.
13 июня. В Большом зале Московской консерватории премьера «Курских песен» Георгия Свиридова (оригинальная обработка подлинников из сборника народных песен).
Ежедневно, по два, три раза кручу «Курские песни», – 16 июля написал Дмитрий Шостакович Исааку Гликману, – и поражаюсь их неслыханной красоте (Письма к другу. С. 195).
15–20 июня. В Манеже по личному указанию министра культуры СССР Е. А. Фурцевой проходит персональная выставка работ Ильи Глазунова.
Это было нечто грандиозное по нахальству, ловчильству, пакости и глупости, – 9 июля рассказывает Наталья Кончаловская в письме Юлиану Семенову. – Начиная с того, что этот черносотенец устроил выставку с помощью Министерства культуры без какого бы то ни было участия и разрешения МОСХа. <…> С четырех утра к Манежу выстроилась очередь на выставку. Что там было – невообразимо!
685 <…> В книге отзывов писали либо – гениально, либо – говно! Кончилось все скандалом. «Вечерка» напечатала о выставке ругательную статью за подписью Кибальникова, Петрова и еще какого-то члена. Все это организовал МОСХ. На следующий день назначено было обсуждение самой выставки. Его не успели начать, как пришлось просто выключить провода: ворвалась толпа каких-то девок студенток, которая стала орать: «Долой Кибальникова, подать его сюда, мы ему бороду выщипаем!» Милиция стала их выпроваживать, но они сели и легли на пол и устроили точь-в-точь как в негритянских событиях «сидячую забастовку». Тут подоспело множество иностранных корреспондентов и журналистов и давай щелкать аппаратами. В это время подкатил Леонид Ильич Брежнев, его постарались не впустить, дабы он не попал в объективы сплетников. Через три часа все газеты Европы были полны сенсации: «Скандал в Манеже!», «Свобода творчества в СССР» и т. д. Но самое интересное, что к Фурцевой были присланы на следующий день приглашения для Глазунова из всех национальных музеев с запросами устройства выставки «гениального русского художника». Его ждут в Риме, Париже, Нью-Йорке, Лондоне! Каково! (Ю. Семенов. С. 37–38).
Разбираясь в причинах этого скандального успеха, председатель КГБ В. Семичастный 20 июня доложил в ЦК КПСС:
Используя недозволенные приемы саморекламы, Глазунов способствовал созданию обстановки определенной нервозности и ажиотажа на выставке. Несмотря на то, что отдел изобразительных искусств разрешил отпечатать лишь 300 экземпляров афиш, Глазунов добился изготовления <…> 1500 экземпляров, которые вместе со своими почитателями сам расклеивал в городе, <…> обращая особое внимание на места, где живут знакомые иностранцы. <…> Среди части посетителей распространен слух, что Глазунов является «мучеником», «борцом за правду», которого не признают в МОСХе. Этому способствовало поведение самого Глазунова на выставке, который нередко обращался к зрителям с жалобой, что он-де влачит жалкое материальное существование, что его не признают (Аппарат ЦК КПСС и культура. 1958–1964. С. 743).
На эту записку в тот же день отреагировали ответственные сотрудники Идеологической комиссии ЦК КПСС Д. Поликарпов и В. Кухарский, указав в своем ответе, что «открытие не было согласовано с МГК КПСС и состоялось в противовес мнению творческих организаций художников», причем
при организации выставки в Манеже не был учтен нездоровый сенсационный интерес, возбуждаемый вокруг Глазунова отдельными меценатствующими литераторами (С. Михалков, С. Смирнов, В. Захарченко, А. Коптяева и пр.), а также некоторыми органами печати <…>
Организация персональной выставки работ И. Глазунова в Манеже является беспрецедентной. До сих пор в этом зале не устраивались персональные выставки даже крупнейших советских художников <…> В выставочном зале собралось несколько сот приглашенных Глазуновым любителей сенсаций и скандальчиков, которые своими выкриками и шумом создали ненормальную обстановку. В этих условиях проводить обсуждение выставки оказалось невозможным, и оно было отменено <…>
Учитывая недопустимость подобных явлений в организации массовых мероприятий по линии учреждений культуры, считаем необходимым: установить впредь, что центральные и республиканские учреждения могут проводить массовые мероприятия в Москве только с ведома и согласия МГК КПСС; заслушать в ЦК КПСС объяснения Министра культуры СССР т. Фурцевой Е. А. по поводу организации в Москве выставки работ И. Глазунова… (Там же. С. 745–747).
