22 октября. В Москву приезжает Джон Апдайк. Как рассказывает Людмила Сергеева, присутствовавшая на одной из встреч с ним,
<…> Встречу Апдайка с избранными писателями организовала Иностранная комиссия Союза писателей в ЦДЛ. <…> Ему задавали вопросы, иногда – бестолковые. Апдайк спокойно и терпеливо отвечал. Вдруг был задан вопрос: кто, по мнению Апдайка, лучший современный американский писатель. Апдайк ответил: «Лучший стилист из живущих ныне американских писателей, несомненно, Владимир Набоков». В воздухе повисло тревожное молчание. <…>
Почувствовав необычную ситуацию, Джон Апдайк перешел в наступление. Он сказал, что тоже хочет спросить писателей об их замечательном коллеге, интересном писателе и прекрасном стилисте, что чувствуется даже в переводе: «Вы знаете Абрама Терца?» – обратился к собравшимся американский писатель. «Литературоведы в штатском» бросились в атаку и сообщили, что компетентная лингвистическая комиссия, проанализировав тексты этого пресловутого Абрама Терца, пришла к определенному выводу, что это не советский писатель, а пишет под этим именем эмигрант, живущий в Польше. Он и язык-то русский то ли забыл, то ли плохо выучил, у него нелады даже с падежами (Л. Сергеева. С. 297–298).
24 октября. «Литературная газета» сообщает, что за несколько дней до официального объявления очередного нобелевского лауреата французский писатель и философ Жан Поль Сартр направил Шведской академии письмо, в котором отказывался от премии и просил наградить ею какого-либо другого художника. Когда же Нобелевский комитет огласил его имя в качестве лауреата, писатель через шведское посольство в Париже во второй раз решительно отверг столь высокое признание, мотивируя свой отказ давним зароком не получать никаких наград и не связывать себя с Нобелевским фондом и комитетом, обязывающими исповедовать определенные политические и общественные воззрения и симпатии.
В нынешних условиях, – заявил Сартр, – Нобелевская премия объективно выглядит как награда либо писателям Запада, либо строптивцам с Востока. Ею, например, не увенчали Пабло Неруду, одного из крупнейших поэтов Америки. Речь никогда всерьез не шла и о Луи Арагоне, который, однако, ее вполне заслуживает. Достойно сожаления, что премию присудили Пастернаку прежде, чем Шолохову, и что единственное советское произведение, удостоенное награды, – это книга, изданная за границей…
30 октября. Из верстки ленинградского сборника «День поэзии» цензурой сняты «двусмысленные, похожие на ребусы стихи» А. Гитовича, А. Кушнера, Б. Окуджавы, В. Сосноры, Л. Мочалова, А. Мариенгофа, А. Ахматовой и др. поэтов. Как сказано в донесении цензора,
особо следует доложить о стихотворении Глеба Горбовского «Зрелость». <…> Оно нами дважды снималось (альманах «Молодой Ленинград» – 1963 год и журнал «Нева», № 5 – 1964 год). Теперь это архиупадническое стихотворение предлагается третий раз. Такую настойчивость автора нельзя расценить иначе, как сознательное протаскивание в печать идейно-порочных произведений (Цензура в Советском Союзе. 1917–1991. С. 425).
Октябрь. «Этюды и крохотные рассказы» Александра Солженицына без его разрешения напечатаны во Франкфурте в журнале «Грани» (№ 56) – это первая публикация Солженицына за рубежом.
В том же октябре, – вспоминает А. Солженицын, – с замиранием сердца (и удачно) я отправил «Круг первый» на Запад. Стало намного легче. Теперь хоть расстреливайте! (А. Солженицын. С. 113).
Редакция журнала «Новый мир» принимает у Александра Бека рукопись романа, впоследствии получившего название «Новое назначение». Заключен договор, публикация намечена на начало 1965 года.
Однако кто-то дал прочесть рукопись вдове И. Ф. Тевосяна, который и послужил прообразом главного героя романа Онисимова.
И тут все и началось! – вспоминает Альберт Беляев, заведовавший тогда сектором художественной литературы Отдела культуры ЦК КПСС. – Вдова – Ольга Александровна Хвалебнова, старая партийка, немедленно написала гневный протест в редакцию «Нового мира» и потребовала запретить печатание романа, так как в нем выведен «в искаженном и недостойном виде» ее покойный муж, ведавший до войны, во время войны и после войны черной металлургией (он был наркомом). Хвалебнова подняла на ноги всех, она написала письмо министру черной металлургии, его заместителям, крупным хозяйственникам-металлургам, ученым, предсовмина Косыгину, члену Политбюро ЦК КПСС А. Н. Кириленко, ведавшему вопросами развития этой области промышленности, она написала и руководителю КПСС Л. И. Брежневу… (Вопросы литературы. 2002. № 3. С. 261).
Роман будет напечатан через 22 года, и не в «Новом мире», а в «Знамени» (1986, № 10–11).
Александр Галич награжден Почетной грамотой КГБ СССР за сценарий кинофильма «Государственный преступник».
Как со слов Галича рассказывает доктор физико-математических наук профессор Моисей Каганов,
вручение происходило при скоплении зрителей <в клубе КГБ>. Вручал заместитель председателя КГБ. Пожимая руку, вручающий спросил: «Не вы ли автор известных антисоветских песен?». Галич ответил: «Я автор песен, но не считаю их антисоветскими». – «Мы пока тоже», – завершил разговор КГБист (цит. по: М. Аронов. Александр Галич. С. 181).
Журналы в октябре
В «Новом мире» (№ 10) «Семь дней в неделю (записки хирурга)» Юлия Крелина, автобиографическая повесть Жана-Поля Сартра «Слова» (окончание – № 11).
В «Звезде» (№ 10) роман Юрия Германа «Я отвечаю за все» (окончание – № 12 за 1964 и №№ 5–6 за 1965)
702.
В «Знамени» (№ 10) два стихотворения Анны Ахматовой.
В «Москве» (№ 10) стихотворение Евгения Евтушенко «Баллада о шефе жандармов и о стихотворении на смерть поэта».
В «Молодой гвардии» (№ 10) поэма Андрея Вознесенского «Оза».
Однажды, – вспоминает А. Вознесенский, – мне спас жизнь редактор одного толстого журнала, назовем его здесь тов. Н. <Анатолий Никонов> Судьба моя неслась с устрашающим ускорением. Я запутался. Никто не хотел печатать мою поэму «Оза». Я считал ее самой серьезной моей вещью. Опустошенному после написания, мне казалось, что я больше ничего не напишу. Я понял, что пора кончать. <…> Непроглядная, затягивающая дыра казалась единственным выходом <…> Я написал два предсмертных письма. <…> Наутро <…> мне вдруг позвонили от Н.: «Старик, нам нужно поднять подписку. У тебя есть сенсация?» Сенсация у меня была. В редакции попросили убрать только одну строку. У меня за спиной стояла Вечность. Я спокойно отказался. Бывший при этом Солоухин, который знал ситуацию, крякнул, но промолчал. Напечатали.
