Под редакцией Валерия Тарсиса выходит первый номер неподцензурного журнала «Сфинксы». Полностью перепечатав его, НТС-овский журнал «Грани» (№ 59, декабрь 1965 года) подчеркивает, что
в отличие от «Феникса» и «Синтаксисов», журналов исключительно молодежных, в «Сфинксах» мы замечаем новое: найдена творческая и духовная общность между молодежью и достойными представителями старшего поколения (цит. по: В. Батшев. С. 204).
И действительно, наряду со стихами В. Ковшина, Ю. Стефанова, С. Морозова, Л. Школьника и других здесь опубликованы также курсирующие в самиздате произведения Б. Слуцкого и А. Галича.
Журналы в июле
В «Юности» (№ 7) восемнадцать стихотворений Анны Ахматовой.
Август
6 августа. На совещании Идеологической комиссии ЦК КПСС, посвященном политическому воспитанию молодежи, с «установочной» речью выступает П. Н. Демичев.
Как уже замечено за ним, – 10 августа комментирует в дневнике Твардовский, – вслед за вполне реалистической характеристикой положения вещей романтические предложения на «дальнейшее».
Наиболее очевидные признаки покитаения:
1) Критика лозунга «сосуществования» (это, мол, ограниченно дипломатический принцип).
2) «Воевать будем», в частности во Вьетнаме, и вообще – подготовка к войне – главное в воспитании молодежи (отсюда – «барабан», «строй», «факельные шествия» и т. п. вплоть до каких-то «мантий» как средств против размагниченности, пацифистских настроений у молодежи и соответствующие «задачи лит[ерату]ры и искусства»).
3) Трижды цитированный им Сталин, ссылки на Сталина, однажды даже, по старине, в соединении этого имени с именем Ленина.
В выступлениях Скабы
765, Кузнецова (МГК), в докладе Павлова критика «Нового мира» вплоть до выражений: – В каком государстве издается этот журнал, раз мы на него не можем найти управы. Это, кажется, Павлов. Критика Союза писателей в части руководства журналами <…> (А. Твардовский. Новомирский дневник. 1961–1966. С. 374).
Более масштабную трактовку этому событию дал Александр Солженицын:
Я могу только на ощупь судить, какой поворот готовился в нашей стране в августе-сентябре 1965 года. <…> Но близко к уверенности можно сказать, что готовился крутой возврат к сталинизму во главе с Железным Шуриком Шелепиным. Говорят, предложил Шелепин: экономику и управление зажать по-сталински – в этом он, будто бы, спорил с Косыгиным, а что идеологию надо зажать, в этом они не расходились никто. Предлагал Шелепин поклониться Мао Цзэдуну, признать его правоту: не отсохнет голова, зато будет единство сил. Рассуждали сталинисты, что если не в возврате к Сталину смысл свержения Хрущёва – то в чём же?.. и когда же пробовать? Было собрано в том августе важное Идеологическое Совещание и разъяснено: «борьба за мир» – остаётся, но не надо разоружать
766 советских людей (а – непрерывно натравливать их на Запад); поднимать воинский дух, бороться против пацифизма; наша генеральная линия – отнюдь не «сосуществование»; Сталин виноват только в отмене коллективного руководства и в незаконных репрессиях партийно-советских кадров, больше ни в чём; не надо бояться слова администрирование; пора возродить полезное понятие «враг народа»; дух ждановских постановлений о литературе был верен; надо присмотреться к журналу «Новый мир», почему его так хвалит буржуазия. (Было и обо мне: что исказил я истинную картину лагерного мира, где страдали только коммунисты, а враги сидели за дело.) (А. Солженицын. С. 120–121).
7 августа. Умерла Фрида Абрамовна Вигдорова (род. в 1915).
«<…> звонок – мне сообщили, что в Москве умерла Ф. В. – женщина, которая сделала почти все в моей защите», – откликнулся на это известие Иосиф Бродский (цит. по: В. Полухина. Эвтерпа и Клио Иосифа Бродского. С. 115).
10 августа. Похороны Фриды Вигдоровой.
Запись в дневнике Л. Чуковской от 11 августа:
Вчера мы похоронили Фриду – свет, жизнь.
В толпе – Над. Як. Мандельштам, приехавшие из Ленинграда: Дьяконова, Адмони, Эткинд, Руня Зернова, Нат. Долинина; Калабалин с детьми из своего детского дома; Фридина любимая учительница – Анна Ивановна; множество друзей (Савичи, Облонская, Галь, Грекова, Гнедины, Ивичи, Сана, Оттены), множество знакомых – лечившие ее врачи, шившая ей портниха, В. Корнилов, Аким, Эмма Гр. Герштейн, Н. Иос. Ильина; журналисты из трех газет; читатели; незнакомцы.
За кулисами – чиновничья возня: кто будет «вести» траурный митинг. Копелев не годится, нужен член секретариата… Бегают друг за другом Галин, Борисов. <…>
Венки от «Нового Мира», от «Сов. Писателя», от К. И. (который еще не знает о смерти; это и телеграмму организовали мы с Кларой и Люшей), от «Известий», от «Комсомолки». <…>
Я, присев в духоте, оказалась рядом с Над. Як. (чего вовсе не хотела) – она меня познакомила с Шаламовым. Я с истинным глубоким уважением пожала его руку.
Начался митинг. Открыл Галин. Произносил пошлые газетные приблизительности. Потом Калабалин. Это человек талантливый, оратор блестящий, но надгробные речи – не его жанр, к тому же он все время плакал. Потом Орлова – хорошо. В заключение она прочла телеграмму от А. А. «Пусть ее светлый образ останется для нас утешением и примером душевного благородства». Потом я. Став на свое место, я почему-то совсем перестала волноваться и говорила спокойно.
О деле Бродского, как мы условились с Копелевыми, говорили только отвлеченно, не называя фамилий.
Потом Глеб Семенов – стихи.
Оттен прочитал полстраницы очень трогательные, присланные Паустовским. Там была хорошая мысль: что с Фридой Абрамовной случилась такая беда, которую не может исправить даже сама Фр. Абр.» (Л. Чуковская. Из дневника. Воспоминания. С. 251–253).
11 августа. Подписана в печать книга Анны Ахматовой «Бег времени». Тираж – 50 000 экземпляров.
13 августа. В Театре сатиры «прогон» спектакля «Теркин на том свете» по поэме Александра Твардовского.
В «Известиях» (московский вечерний выпуск) письмо ударников коммунистического труда писателю В. Аксенову «С кого вы пишете портреты?»
Едва ли, – говорится в комментарии «От редакции», – можно считать нормальным такое положение, когда некоторые наши писатели, особенно молодые, сосредоточивают все свое внимание на негативном изображении современности, проявляют интерес главным образом к описанию темных сторон действительности, к смакованию душевной растерянности и неустроенности своих героев, искажая таким образом общую картину жизни советского общества.
