24 октября. В прокат выпущен фильм Элема Климова «Похождения зубного врача».
25 октября. Выходит первый номер журнала «Детская литература».
26 октября. Иосиф Бродский по рекомендации Корнея Чуковского и Бориса Вахтина принят в группком литераторов при Ленинградском отделении СП РСФСР
788, что, по словам Льва Лосева, «позволило избежать в дальнейшем обвинения в тунеядстве» (Л. Лосев. Иосиф Бродский. С. 340).
По-видимому, – записывает в дневник Л. Чуковская, – он теперь для милиции недоступен. Теперь надо ему уезжать, уезжать, чтобы здешние Лернеры не учинили какой-нибудь провокации (Л. Чуковская. Из дневника. Воспоминания. С. 264).
27 октября. Из дневника Раисы Орловой:
Партгруппа. Демичев выступает: «Мы не все можем принять у Пастернака, у Кафки. В свое время мы широко издавали Ремарка. А не принесло ли это известный вред, не сбило ли с толку?» Крики: «Нет, не принесло!» (Р. Орлова // Знамя. 2018. № 9. С. 160).
28 октября. В Москве Четвертый съезд советских архитекторов.
29 октября. Из письма Дмитрия Шостаковича Борису Тищенко:
Каждое утро вместо утренней молитвы я перечитываю, вернее произношу наизусть два стихотворения Евтушенко: «Сапоги» и «Карьера». «Сапоги» – совесть, «Карьера» – мораль. Нельзя лишаться совести. Потерять совесть – всё потерять. И совесть надо внушать с самого раннего детства […] Честь и слава Евтушенко, что он об этом напоминает, «морализует». Поймите же это, не снобствуйте! Добро, любовь, совесть – вот, что самое дорогое в человеке. И отсутствие этого в музыке, литературе, живописи не спасают ни оригинальные звукосочетания, ни изысканные рифмы, ни яркий колорит… (Д. Шостакович. Письма Борису Тищенко. С. 18–19).
30 октября. В Москве открыт первый в мире Государственный детский музыкальный театр под руководством Наталии Сац.
Октябрь. В корпусе сангигиены 2‐го Московского мединститута «закрытый» концерт бардовской песни.
В городе – никаких афиш, никакой рекламы, – вспоминает сценарист и режиссер Вячеслав Лобачев. – Позвонили друзья наших друзей. Я – своим друзьям-одноклассникам. Через десять минут собрались <…>
Что это был за концерт! Пели Вахнюк, Городницкий, Клячкин, Кукин, Якушева, Визбор, Галич… кто-то еще (цит. по: М. Аронов. Александр Галич. С. 175–176).
В Москву впервые приезжает Станислав Лем.
Журналы в октябре
В «Юности» (№ 10) рассказ Бориса Балтера «Проездом». В «Знамени» (№ 10) статья Александра Макарова «Раздумья над поэмой Евг. Евтушенко». В «Иностранной литературе» (№ 10) роман Вольфганга Кеппена «Смерть в Риме».
Ноябрь
1 ноября. Умер заведующий Отделом культуры ЦК КПСС Дмитрий Алексеевич Поликарпов, с 1944 года опекавший советских писателей.
А Дм. Ал. очень жаль – хороший он был человек, честный, прямой, конечно «продукт сталинской эпохи», но если бы продукты были такими, так и эпоха была бы другая, – 3 ноября пишет Александр Макаров Виктору Астафьеву. – И трудно ему приходилось последние десять лет. Думаю, что даже более трудно, чем в 1946 году, когда Сталин изгнал его из СП за то, что в оценке «Спутников» Дм. Ал. решил показать себя бóльшим сталинистом, чем сам хозяин. Я его любил, да и он ко мне относился хорошо, всегда по-отечески отчитывал. А отчитывал он по-особому – получалось как-то так – мол, все ты, дорогой товарищ, сам знаешь и понимаешь, так какого же лешего… (В. Астафьев, А. Макаров. С. 67).
4 ноября. В «Литературной газете» статья Александра Солженицына «Не обычай дегтем щи белить, на то сметана» – полемика с лингвистом академиком В. В. Виноградовым. После изъятия архива у В. Теуша
я, – вспоминает А. Солженицын, – спешил как-нибудь заявить о себе – и для этого придрался к путаной статье академика Виноградова в «Литературной газете». <…> Всего-то и вышло из этой статейки, что я крикнул Госбезопасности: «Вот – живу и печатаюсь, и вас не боюсь!»
Редактор «Литгазеты», оборотливый и чутконосый Чаковский, побежал «советоваться» с Демичевым: может ли имя моё появиться в печати? Демичев, видно, сразу разрешил (А. Солженицын. С. 139–140).
В Театре на Таганке премьера спектакля «Павшие и живые». Сценическая композиция Д. Самойлова, Б. Грибанова, Ю. Любимова, постановка Ю. Любимова, режиссер П. Фоменко, музыка из произведений Д. Шостаковича, тексты песен М. Анчарова, В. Высоцкого, П. Когана, Ю. Левитанского, С. Крылова, Б. Окуджавы, Г. Шерговой.
В нем, – говорил на одном из своих концертов Владимир Высоцкий, – собраны самые лучшие военные стихи, и посвящен он поэтам и писателям, которые участвовали в войне. Одни из них погибли, другие живы до сих пор – просто на их творчестве лежит печать военных лет. Они погибли, когда им было 20–21 год. Это Коган, Багрицкий, Кульчицкий… Так что, они, в общем, ничего не успели сделать, кроме того, чтобы написать несколько прекрасных стихов и еще умереть. Но это много! Мы впервые зажгли по ним Вечный огонь на сцене нашего театра, впервые в Москве. У нас стоит на авансцене чаша, и из нее вспыхивает пламя Вечного огня. Перед началом спектакля выходит артист, просит почтить память погибших минутой молчания, и весь зрительный зал, как один, поднимается и одну минуту стоит молча. А по трем дорогам, которые спускаются к этому Вечному огню, выходят поэты, читают свои стихи, потом уходят назад в черный бархат (у нас сзади висит черный бархат). Уходят, как в землю, как в братскую могилу, уходят умирать, а по ним снова звучат стихи, песни… Это такой спектакль-реквием по погибшим поэтам.
А вот чем запомнился этот спектакль министру культуры СССР Е. А. Фурцевой. Рассказывает Людмила Синянская, работавшая тогда в управлении театров:
Министр вышла из‐за письменного стола, сделала два или три шага навстречу нам, уперла руки в боки и хорошо поставленным голосом с негодованием произнесла:
– Что же это у вас делается, товарищи? Одни жиды на сцене!
По-видимому, начальник управления был готов к этому вопросу, потому что сразу ответил:
– Не одни…
Она долго его распекала, объясняя, что не для того он сюда поставлен, чтобы сидел как мешок с дерьмом и тому подобное. Потом, словно только тут заметив нас с инспектором, тоже молодой женщиной, возмущенно спросила:
