19 декабря. В Киеве умер иллюзионист Эмиль Теодорович Кио (род. в 1894).
23 декабря. Председатель КГБ СССР В. Семичастный и Генеральный прокурор СССР Р. Руденко обращаются в ЦК КПСС с запиской, где сказано:
Докладываем, что предварительное следствие по делу на СИНЯВСКОГО А. Д. и ДАНИЭЛЯ Ю. М., обвиняющихся в совершении преступления, предусмотренного ст. 70 ч. 1 УК РСФСР в ближайшее время (до 10–15 января 1966 года) Комитетом госбезопасности будет закончено.
Расследованием установлено, что СИНЯВСКИЙ и ДАНИЭЛЬ в период 1956–1963 гг. под псевдонимами Абрам ТЕРЦ и Николай АРЖАК написали и по нелегальному каналу передали за границу ряд произведений антисоветского клеветнического содержания, порочащих советский государственный и общественный строй. <…>
794
В настоящее время Комитетом госбезопасности, совместно с Отделом культуры Центрального Комитета и Союзом писателей СССР готовятся соответствующие публикации в печати, в которых будет раскрыт истинный характер «литературной деятельности» СИНЯВСКОГО и ДАНИЭЛЯ.
В целях обеспечения более подробной информации общественности и пресечения аналогичной деятельности со стороны отдельных враждебно настроенных лиц, представляется целесообразным дело СИНЯВСКОГО и ДАНИЭЛЯ рассмотреть в открытом судебном заседании Верховного Суда РСФСР и осудить преступников за написание и распространение литературных произведений, содержащих клеветнические измышления на советский государственный и общественный строй, по части 1 статьи 70 УК РСФСР к лишению свободы. <…>
По нашему мнению, было бы целесообразным участие в судебном процессе общественного обвинителя из числа литературных работников. В этой связи считали бы необходимым поручить Союзу писателей назвать кандидатуру на роль общественного обвинителя (цит. по: В. Огрызко. Охранители и либералы. Т. 2. С. 269–272).
На нашу записку, – рассказывает В. Семичастный, – одобрительно ответили
795 завотделом культуры ЦК КПСС В. Шауро, заместитель завотделом пропаганды и агитации ЦК КПСС А. Н. Яковлев и заместитель завотделом административных органов ЦК КПСС Н. Савушкин. Они создали специальную пресс-группу (Мелентьев, Ситников, Беляев, Кузнецов, Волков и от КГБ – Бобков) для подготовки официальных сообщений и просмотра корреспонденции о ходе судебного процесса (В. Семичастный. С. 253).
Решение по вопросу, судить или не судить Синявского и Даниэля, принимал лично Л. И. Брежнев. И, как вспоминает Серго Микоян, его отец А. И. Микоян
долго говорил с Брежневым, настоял на том, что они не будут преданы суду. Как нередко он поступал для достижения главной цели, предложил компромисс – в крайнем случае, ограничить дело «товарищеским судом»
796 в Союзе писателей СССР. Брежнев согласился, но потом дал себя переубедить зашедшему к нему позже Микояна тогдашнему «главному идеологу» Суслову. И писатели немало времени провели в заключении (А. Микоян. С. 9).
Жесткую позицию Суслова укрепило, надо полагать, и мнение Константина Федина, высказанное им во время беседы с Брежневым 5 января 1966 года.
Государственная комиссия принимает в Театре сатиры спектакль «Теркин на том свете», поставленный Валентином Плучеком по поэме Александра Твардовского.
Главный режиссер театра Валентин Плучек впоследствии рассказывал:
Мы все понимали, что «оттепель» сменяется «похолоданием», что налицо явные признаки отката к сталинизму, против которого направлены поэма и спектакль. Поэтому попросили пригласить на приемку «кое-кого из друзей театра». Созваны были и пришли очень многие люди, имевшие тогда авторитет в самых разных областях искусства. Среди них – Шостакович, Симонов, Кукрыниксы… В их присутствии чиновники не посмели закрыть спектакль «сразу» (цит. по: Л. Млечин. Фурцева. С. 373).
Однако 12 февраля 1966 года руководители газеты «Советская культура» обратились в ЦК с развернутым письмом:
В Московском театре Сатиры выпущен новый спектакль «Теркин на том свете». Первые просмотры этого спектакля, на которых мы присутствовали, дают основания утверждать, что мы имеем дело с произведением антисоветским и античекистским по своему существу. Мы были поражены тем, как советский театр смог нанести глубочайшее оскорбление гражданским, патриотическим чувствам советских людей…
Удивительно почти полное совпадение авторских выпадов, намеков и полунамеков в адрес органов государственной безопасности, в адрес наших славных чекистов с клеветой, характерной для буржуазной пропаганды…
Считаем, что такому спектаклю не место на советской сцене (Там же).
Е. А. Фурцева, впрочем, – как записал в дневник А. Твардовский, отреагировала на донос «с женским простодушием и доверительностью среди своих: „спустим на тормозах“». Тем не менее, пройдя на сцене всего 21 раз и
несмотря на поистине героическое, – как говорит В. Плучек, – сопротивление Александра Трифоновича, спектакль был запрещен. Потрясение, которое мы все пережили, невозможно до конца выразить словами, мы были потрясены и как граждане, но, прежде всего, как художники, на глазах у которых изничтожают их любимое произведение…
Наиболее важные «официальные лица» из числа противников спектакля так и не видели его… Расправа над спектаклем и его авторами производится чужими руками. К этому привлекается пресса, организуются разнообразные комиссии, ревизующие все стороны деятельности театра… Газеты, особенно «Советская культура», устроили театру настоящую травлю, комиссии и проверки шли одна за другой…
Наконец, в горкоме было созвано целое совещание, посвященное одному только вопросу: работа партийной организации театра… Как-то смягчить ситуацию, защитить театр пытался лишь один человек – тогдашний начальник управления культуры Б. Е. Родионов… Театр уцелел, газетная кампания против него кончилась, комиссий больше не присылали. Я остался главным режиссером, но спектакль сохранить не удалось… (Там же).
