Три дня я сидел в стенах ЦК и, выполняя данное мне, как члену партии, поручение, с тяжелым чувством в душе читал этот роман.
<…> я читал его с тяжелым чувством, потому что в этом новом романе Солженицын поставил перед собой задачу дать более или менее многостороннюю картину жизни нашего общества в первое послевоенное пятилетие, и картина этой жизни получилась у него предвзятой и несправедливой. <…>
Сам объект изображения не кажется мне запретным – к сожалению, это тоже часть истории нашего общества в период жизни Сталина, и, говоря всю историческую правду, хочешь – не хочешь, надо сказать правду и об этом.
Но когда Солженицын переходит от изображения этой стороны жизни общества к другим сторонам его жизни и к другим людям, то здесь обнаруживается, что он, за очень редкими исключениями, не видит в тогдашнем обществе в сущности никого, кроме людей, связанных родственными узами с теми, кто сидит в тюрьмах и лагерях, и тоже в силу этого, в той или иной мере, являющихся жертвами, и кроме людей, которым сложившееся положение в большей или меньшей мере удобно и выгодно и которые в конечном итоге являются или фактическими или моральными пособниками тюремщиков. <…>
Это было неправдой по отношению к людям той эпохи, которая изображена в романе, и оказалось исторической неправдой по отношению к нашему обществу. <…>
Таким образом, я не приемлю этот роман в самой главной его отправной точке, в его неверии во внутреннюю здоровую основу нашего общества, которая присутствовала в нем всегда, в том числе и в такие тягчайшие периоды его развития, как последние годы жизни Сталина.
И это для меня самое главное. <…> (Кремлевский самосуд. С. 32–35).
3 февраля. Вяч. Вс. Иванов по запросу юридической консультации Бауманского района Москвы представляет экспертное заключение с подробным анализом сочинений Абрама Терца (А. Д. Синявского) и выводом, что они не дают никаких оснований для судебного преследования.
Таким образом, помимо официальной экспертизы
819, заключений, оправдывающих или, напротив, обвинявших Синявского, судя по всему, было много
820.
В частности, – 3 февраля рассказывает Л. Чуковская, – написали прокурору обоснования для обвинения пятеро – Сергей Антонов (это мне ново), А. Барто, С. Михалков, Б. Сучков, Корнейчук (Л. Чуковская. «Дневник – большое подспорье…». С. 177).
И в записи уже от 10 февраля:
Лев Зиновьевич <Копелев>, по просьбе жены Даниэля, написал разбор книги «Говорит Москва» – для защитника
821. Он прав, это надо. И Аржак кажется лучше Терца. Но почему-то – почему, сама не знаю – не лежит, не лежит у меня к этим людям душа.
Я против Еремина, но не за них… (Там же. С. 178).
Накануне суда, – рассказывает Владимир Войнович, – жены арестованных Марья (тогда она называлась Майя) Розанова и Лариса Богораз распространили среди писателей книги Синявского и Даниэля, что было по тем временам смелым поступком. Ведь книги признаны антисоветскими, то есть распространение их есть уголовное деяние, и одно только оно должно быть делом наказуемым. Ко мне тоже книги попали, я прочел, удивился. Они художественно были не очень высокого уровня и по остроте не превосходили того, что публиковалось в нормальной подцензурной печати. Некоторые опубликованные вещи были поострее (В. Войнович. С. 461).
В докладной записке, подписанной заведующим Отделом культуры ЦК КПСС В. Шауро, заместителем заведующего Отделом пропаганды и агитации А. Яковлевым и заместителем заведующего Отделом административных органов ЦК Н. Савинкиным, сообщается:
Открытый судебный процесс по делу Синявского и Даниэля состоится в период с 10 по 12 февраля в зале судебных заседаний Московского областного суда (зал вмещает 100 человек). Дело принято к производству Верховным судом РСФСР и будет рассмотрено под председательством т. Смирнова Л. Н. Государственное обвинение поддерживает т. Темушкин – зам. начальника отдела Прокуратуры СССР; защиту обвиняемых осуществляют адвокаты т. т. Коган и Кисенишский. Намечается выступление общественного обвинителя от Союза советских писателей.
Имеется в виду, что судебные заседания будут проходить в присутствии представителей трудящихся, партийно-советского актива, писателей и журналистов гор. Москвы; порядок их приглашения обеспечивает МГК КПСС.
В связи с предстоящим судебным процессом считаем необходимым доложить предложения об освещении этого процесса в печати и по радио:
1. Репортажи своих корреспондентов из зала суда, а также официальные сообщения ТАСС о ходе судебного процесса ежедневно публикуют газеты «Известия» и «Литературная газета». Редколлегии газет «Правда», «Комсомольская правда», «Советская культура» и «Советская Россия» по своему усмотрению могут публиковать заметки собственных корреспондентов из зала суда
822.
2. Все остальные газеты публикуют о судебном процессе лишь официальные сообщения ТАСС; по радио о ходе судебного процесса передаются отчеты ТАСС и отдельные корреспонденции из газет.
АПН совместно с КГБ при Совете министров СССР поручается подготовка соответствующих статей о процессе для опубликования за рубежом.
Корреспонденты указанных газет, ТАСС и АПН проходят в зал суда (без фотоаппаратов) по служебным пропускам, выдаваемым КГБ при Совете министров СССР (цит. по: В. Огрызко. Охранители и либералы. Т. 2. С. 287–288).
Художники Николай Томский, Василий Ефанов, Федор Шурпин, Константин Финогенов, Павел Бондаренко, Андрей Лысенко, Николай Богданов докладывают Л. И. Брежневу, что
успешному развитию искусства социалистического реализма серьезно мешает возросшее за последнее время влияние на советских художников упадочного, модернистского искусства Запада <…>
