Лев Смирнов оборвал Дувакина злобно: «Хорош лебедь! Скорее гусь!» (Смех в зале.) Дувакин искренне настаивал на своем: «Конечно, можно острить по этому поводу, но я говорю о своем впечатлении о качествах Синявского. Это человек, ищущий истину, искренний и честный в своих исканиях».
В «Известиях» репортаж Юрия Феофанова «Изобличение» о втором дне судебных заседаний по делу Андрея Синявского и Юлия Даниэля.
В «Советской России» статья И. Котенко «Факты обличают».
В «Литературной газете» статья Б. Крымова «Суд продолжается».
13 февраля. В «Известиях» репортаж Юлия Феофанова «Пора отвечать» о третьем дне судебных заседаний по делу Андрея Синявского и Юлия Даниэля.
14 февраля. Верховный суд РСФСР приговаривает Андрея Синявского к 7 годам, а Юлия Даниэля к 5 годам лишения свободы в исправительно-трудовой колонии строгого режима.
Я помню, – рассказывает Нина Воронель, дружившая тогда с Синявским и Даниэлем, – его вынесли очень поздно вечером, мы стояли толпой у подъезда суда; вернее, было две толпы: одна – друзей, другая – гэбэшников, обряженных в одинаковые зимние шапки, выданные им в их ведомстве по случаю мороза. А мороз был воистине трескучий! Какие-то женщины, услыхав приговор, стали плакать в голос: «Ужас! – рыдали они. – Пять и семь лет лагерей!» А я не могла поверить: Боже, какое счастье, их не расстреляли! (Н. Воронель. С. 143).
В адрес свидетеля защиты В. Д. Дувакина суд выносит «частное определение», призвав применить к подобным лицам «административные или профилактические меры». Решением ученого совета филологического факультета МГУ Дувакин был лишен права преподавания
831. И только, – как пишет Людмила Сергеева, —
после многочисленных писем на имя ректора МГУ, а также ходатайств некоторых преподавателей и студентов филологического факультета в защиту В. Д. Дувакина, после личной просьбы академиков П. С. Александрова и А. Д. Колмогорова, ректор МГУ, известный математик Иван Георгиевич Петровский принял, как мы теперь понимаем, гениальное решение. Он не мог по уставу университета отменить решение ученого совета филологического факультета. И. Г. Петровский предложил В. Д. Дувакину место старшего научного сотрудника на межфакультетской кафедре научной информации при ректоре, фактической главой которой была замечательная Нора Александровна Нерсесова. Это именно она быстро шепнула Дувакину перед тем, как его пригласили в кабинет ректора: «Вам будут предлагать место на кафедре научной информации. Соглашайтесь! У нас вам будет хорошо». И Виктору Дмитриевичу там действительно было хорошо в этой небольшой комнате, где стоял громоздкий магнитофон с бобинами, – началась новая творческая жизнь В. Д. Дувакина (Л. Сергеева. С. 322).
В «Вечерней Москве» статья А. Набокова «Люди с «двойным дном». Как записывает в дневнике А. Твардовский,
день вынесения приговора 14.II, оказывается, день десятилетия XX съезда (это помечено в настольном календаре, но в газетах ни звука). Любит история, между прочим, подкидывать такие неловкие совпадения. Прошло 10 лет – и еще один период нашей жизни отбыл в прошлое, и нужно считать, что его как бы и не было (А. Твардовский. Новомирский дневник. 1961–1966. С. 428).
На десятилетие XX съезда откликнулся и Борис Слуцкий:
Десятилетие Двадцатого съезда,
ставшего личной моей судьбой,
праздную наедине с собой.
Все-таки был ты. Тебя провели.
Меж Девятнадцатым и Двадцать первым —
громом с неба, ударом по нервам,
восстановлением ленинских норм
и возвращеньем истории в книги,
съезд, возгласивший великие сдвиги!
Все-таки был ты. И я исходил
из твоих прений, докладов, решений
для своих личных побед и свершений.
Ныне, когда поняли все,
что из истории, словно из песни,
слово – не выкинь, хоть лопни и тресни,
я утверждаю: все же ты был,
в самом конце зимы, у истока,
в самом начале весеннего срока.
Л. И. Брежневу направлено т. наз. «Письмо 25-ти» о недопустимости «частичной или косвенной реабилитации И. В. Сталина и необходимости предать гласности факты совершенных им преступлений».
На Сталине, – говорится в письме, – лежит ответственность не только за гибель бесчисленных невинных людей, но и за нашу неподготовленность к войне, за отход от ленинских норм в партийной и государственной жизни.
Свои подписи под этим документом поставили академики АН СССР Лев Арцимович, Петр Капица, Михаил Леонтович, Иван Майский, Андрей Сахаров, Сергей Сказкин, Игорь Тамм, главный режиссер театра «Современник» Олег Ефремов, народные художники СССР Павел Корин, Семен Чуйков, художники Борис Неменский, Юрий Пименов, народная артистка СССР Майя Плисецкая, народные артисты СССР Андрей Попов, Михаил Ромм, Георгий Товстоногов, артист Иннокентий Смоктуновский, кинорежиссер Марлен Хуциев, писатели Валентин Катаев, Виктор Некрасов, Константин Паустовский, Эрнст Генри (С. Н. Ростовский)
832, Борис Слуцкий, Владимир Тендряков, Корней Чуковский (Кинематограф оттепели. 1998. С. 49–52).
