Алексей Добровольский арестован по обвинению в связях с НТС, помощи в подготовке альманаха «Феникс», где была напечатана его статья «Взаимоотношение знания и веры».
21 января. Из дневника Раисы Орловой:
Театр «Современник». Светличный
890 – Ефремову:
– Зачем вы подписали письмо о Сталине?
– Считайте, что на всякий случай. О Синявском мне не предлагали, я подписал бы.
– Вы же не читали их книг.
– Я против арестов писателей (Р. Орлова // Знамя. 2018. № 9. С. 172).
22 января. На Пушкинской площади в Москве демонстрация с требованием освобождения Галанскова, Добровольского, Лашковой и Радзиевского. В демонстрации приняли участие около сорока человек. Всех задержанных доставили в штаб оперативного отряда Московского комитета комсомола. Их допросили, и через несколько часов двое из них, Габай и Делоне, были отпущены, а двое других, Кушев и Хаустов, отправлены в следственный изолятор КГБ – Лефортовскую тюрьму.
Для меня, – рассказывает Александр Гинзбург, – большим сюрпризом было активное участие смогистов, в первую очередь, Вадика Делоне, в демонстрации на Пушкинской площади сразу после того, как арестовали четверых моих друзей – Юру Галанскова, Веру Лашкову, Алешу Добровольского и Павла Радзиевского. Меня не тронули, хотя было совершенно ясно, поскольку уже прошли обыски, что я буду следующим. Больше всего мне не хотелось попасть не по любимой 70‐й статье (за антисоветскую пропаганду), а по 190‐й, с которой окажешься в уголовном лагере. И эту демонстрацию я наблюдал не так, чтоб издалека, – с другой стороны улицы Горького, и видел, как это все происходило. Арестовали меня на следующий день. Первое, что спросили, – почему вас вчера не было? (цит. по: В. Орлов. Александр Гинзбург. С. 205).
В клубе «Дружба» на шоссе Энтузиастов в Москве открывается «выставка 12 художников», организованная коллекционером Александром Глезером. В ней принимают участие Н. Вечтомов, В. Воробьев, А. Зверев, В. Кропивницкая, Л. Кропивницкий, Л. Мастеркова, В. Немухин, Д. Плавинский, О. Потапова, О. Рабин, Э. Штейнберг. Как вспоминает Галина Маневич,
зал к моменту открытия заполнился до отказа, а народ все прибывал. Сейчас представляется фантастической оперативность дружеской информации, в морозный пасмурный день поднявшей такое количество народу на выставку 12 «подпольных художников. И пришедших не столько ее смотреть, ибо при таком столпотворении увидеть что-либо почти невозможно, сколько выразить солидарность с художниками. <…>
Неожиданно посетителей крайне бесцеремонно попросили разойтись, для чего даже отключили свет в зале. В атмосфере выставки стало нагнетаться напряжение. Из приглашенных остались поэты Евгений Евтушенко и Борис Слуцкий, которые пытались что-то разъяснить то ли партийным чиновникам, то ли сотрудникам КГБ, время от времени возникавшим на пороге. Слуцкий протягивал руку для знакомства с ними, неизменно повторяя одну и ту же фразу: «Коммунист, поэт». У меня и моей подруги <…> возникло твердое ощущение, что нашим мужьям не избежать ареста. <…>
Но где-то поздно вечером всех отпустили с условием, что на другой день виновники снова соберутся на месте преступления. На следующий день все явились вновь. <…> Минули вторые сутки. Всех снова выпустили, но картины не возвращали. На третий день в райкоме партии (или в КГБ) было выработано решение: уволить с работы директора клуба – доброго старого еврея, а художников с их порочными картинами развезти по домам (Г. Маневич. С. 119–120).
«Выставку прикрыли через два часа, и художников развезли по домам на казенном автобусе, что больше всего меня потрясло в этой авантюре», – не вдаваясь в подробности, подтверждает Валентин Воробьев (В. Воробьев. С. 333).
23 января. Ночью на московской улице арестован Александр Гинзбург.
Свидетельствует Арина Гинзбург:
Как он потом рассказывал, с улицы Димитрова вывернула машина, двое выскочили, заломили руки и запихнули на заднее сиденье. Опомниться не успел, как уже сидел промеж двух молодцов (цит. по: В. Орлов. Александр Гинзбург. С. 206).
В «Правде» подборка стихотворений Александра Твардовского.
25–26 января. Арестованы Владимир Буковский, Илья Габай и Вадим Делоне. У всех арестованных и многих их знакомых произведены тщательные обыски, причем наибольший интерес у обыскивающих вызывали рукописи – так называемый самиздат – их, в основном, и изымали.
27 января. В «Правде» редакционная статья «Когда отстают от времени…», где «серьезные недостатки „Нового мира“» усматриваются в «зыбкости идейных позиций» и «подчеркивании теневых сторон жизни». Указано, что редакция «Нового мира» проходит мимо героики в советской действительности, выдвигая на первый план «персонажей, обиженных судьбой, людей с ущербной психологией и моралью, общественно пассивных».
Поскольку в этой статье осуждению был подвергнут и журнал «Октябрь», Владимир Лакшин отметил:
Еще прежде на разного рода совещаниях говорилось, что «Новый мир» и «Октябрь» – это две зловредные крайности. «Новый мир» пытается сделать далеко идущие выводы из критики «культа личности», «очерняет» действительность, замахивается на «легенды», а «Октябрь» вздыхает о прошлом, восстанавливает в правах фигуру Сталина и его идеологию. На принципе равновесия ударов – «направо» и «налево», принципе, отработанном в самые суровые годы борьбы с оппозициями, была основана теперь и критика двух журналов. «Христа тоже распинали вместе с разбойником», – невесело шутил по этому поводу Александр Трифонович (В. Лакшин. Твардовский в «Новом мире». С. 31).
В «Литературной России» рассказ Валентина Распутина «Василий и Василиса».
В этом рассказе, – подчеркнул Валентин Катаев, 29 ноября выступая на обсуждении в Союзе писателей, – «есть большая мысль. Это рассказ, который можно раздвинуть и тогда будет роман» (цит. по: В. Огрызко. Охранители и либералы. Т. 2. С. 342).
28 января. Председатель КГБ В. Семичастный и Генеральный прокурор СССР Р. Руденко подают в ЦК КПСС секретную докладную записку, где сказано, что 22 января
на пл. Пушкина <…> собралась группа лиц в количестве 15–20 человек с плакатами, содержащими требование об отмене отдельных статей Уголовного кодекса и освобождении из-под стражи задержанных до этого органами КГБ наиболее активно проявивших себя распространителей антисоветских документов. Антиобщественные действия указанной группы сопровождались выкриками: «Долой диктатуру», «Отменить антиконституционный указ» и т. д. <…>
Действия участников сборищ не носят случайного характера. Они в известной мере инспирируются и подогреваются теми, кто в обстановке возросшей политической активности масс и принимаемых партией мер по укреплению и расширению социалистической демократии, прикрываясь фальшивыми лозунгами борьбы с «последствиями культа личности» и за «истинную демократию», встал на путь демагогии и по существу задался целью опорочить демократические завоевания советского строя.
