Журнал громили. И за «Улитку на склоне», и за «Поэта и толстяка». Редакцию разогнали. Безработный Бальбуров
939 ходил по Москве и говорил, что очень доволен: ему удалось напечатать Белинкова. У Володи Бараева
940, по слухам, случился инфаркт (А. Белинков, Н. Белинкова. С. 199).
В «Знамени» (№ 1) шестнадцать стихотворений «Из американской тетради» Евгения Евтушенко. В «Юности» (№ 1) стихотворение Олега Чухонцева «Повествование о Курбском»
941, стихи Евгения Евтушенко «Из Ленской тетради»
942. В «Вопросах литературы» (№ 1) статья Бенедикта Сарнова «Угль пылающий и кимвал бряцающий», резко осуждающая позднюю прозу Валентина Катаева, «в которой поколеблены не только эмоциональные, но и нравственные устои». В «Науке и жизни» (№ 1) статья Александра Горбовского «Дубинка для самых умных».
Февраль
5 февраля. В. П. Друзин, В. П. Беляев и П. Н. Лукницкий направляют Генеральному прокурору СССР заявление с просьбой пересмотреть дело Николая Гумилева и реабилитировать его. Как указывает Вячеслав Огрызко,
прокуроры тогда ограничились лишь демонстрацией своих симпатий к творчеству расстрелянного в 1921 году поэта, а дальше пойти не рискнули (В. Огрызко. Создатели литературных репутаций. С. 276).
Из дневника Людмилы Зотовой, инспектора Управления театров Министерства культуры СССР:
С утра началась паника. <…> Позвонили «сверху», что надо срочно направить в Политбюро ЦК КПСС пьесы «Послушайте!», «Традиционный сбор», «Большевики». Оказывается, за подписью Гришина в Политбюро подана докладная записка под заглавием «О политической ущербности пьес и спектаклей „Послушайте!“, „Традиционный сбор“ и „Большевики“». На двух страницах дается характеристика этих произведений в таких выражениях, как «сломанные судьбы», «противопоставление одного всем», да и этот один, сам неопределенной, а может, такой же неустроенной судьбы (о «Традиционном сборе»); в центре – проблема террора, которая взята, чтобы возникли ассоциации с известным периодом, исторически же эта проблема никого не интересует (о «Большевиках»); вся послереволюционная творческая деятельность Маяковского показана пессимистически: поэт гибнет в конце, логически сломленный борьбой с государством и обществом (о «Послушайте!»). <…> К докладной Гришина прилагается проект решения Политбюро: «Указать Главлиту на либерализм. Указать Министру культуры СССР». Понятно, что такое «указать!» (Л. Зотова – http://prozhito.org/notes?date=%221968–01–01%22&diaries=%5B564%5D).
7 февраля. Умер Иван Александрович Пырьев (род. в 1901).
Ивана Пырьева, – как сказано в дневнике Анатолия Гребнева, – оказывается, отпевали в Елоховской церкви. Это было сделано в глубокой тайне – так же, как и служба на 40‐й день. Двое друзей его, тоже коммунисты, ездили договариваться с церковным начальством. Идеи идеями, а Бог все-таки есть… (А. Гребнев. С. 73).
8 февраля. Прочитав по предложению А. С. Берзер рукопись воспоминаний Н. Я. Мандельштам («просьба или пожелание автора, не рассчитывающего, мол, ни в малой мере на опубликование»), Александр Твардовский записывает в дневник:
Еще до конца рукописи явилось ощущение, что это, в сущности, куда больше, чем сам Мандельштам со всей его поэзией и судьбой. Вернее, здесь и бедная судьба этого крайне ограниченного, хотя и подлинно талантливого поэта, – с крайне суженым диапазоном его лирики, бедного кузнечика, робкого (умершего, в сущности, от страха и еще задолго до самого конца) и предерзостного – приобретает (судьба эта) большое, неотъемлемое от судеб общества значение. <…>
Анне С<амойлов>не <Берзер> сказал, что «это больше самого Мандельштама», и она решительно согласилась, сказав, что она точно так же думает. Сказал ей, что я не считаю вовсе безнадежным делом опубликование этой вещи в перспективе, если суждено нам дождаться «подвижки льдов» (Солженицын и все с ним связанное и накопившееся) (А. Твардовский. Новомирский дневник. 1967–1970. С. 125).
9–17 февраля. В Доме культуры Института атомной энергии имени Курчатова выставка произведений Павла Филонова.
14 февраля. Александр Есенин-Вольпин в ответ на заявление с просьбой указать, где будет можно 5 марта провести антисталинскую демонстрацию, по распоряжению главного психиатра Москвы принудительно помещен в спецпсихбольницу.
15 февраля. Как сообщено в 1-м выпуске «Хроники текущих событий», Наталья Горбаневская
без предупреждения и без ведома родных, была перевезена из 27‐го роддома, где она лежала на сохранении беременности, в 27‐е отделение больницы им. Кащенко. Решение о переводе было принято с участием дежурного психиатра Тимирязевского района, а основанием перевода были названы просьбы больной о выписке
943. 23 февраля Горбаневская была выписана из больницы им. Кащенко, так как психиатры признали, что она не нуждается в лечении (http://old.memo.ru/history/diss/chr/index.htm).
Сотрудники Управления театров Министерства культуры СССР получают распоряжение «усилить контроль за московскими театрами, особенно за двумя – Драмы и комедии на Таганке и Драматическим театром на Малой Бронной. Чтобы без „лита“ не репетировали, за классикой надо следить – что делают, как делают», – рассказывает в дневнике инспектор этого Управления Людмила Зотова (http://prozhito.org/notes?date=%221968–01–01%22&diaries=%5B564%5D).
19 февраля. 46 сотрудников Новосибирского научного центра
944 подписывают письмо протеста против нарушений законности в ходе «процесса четырех». В нем говорится:
