«За политическую безответственность, выразившуюся в подписании заявлений и писем в различные адреса, по своей форме и содержанию дискредитирующих советские правопорядки и авторитет советских судебных органов, а также за игнорирование факта использования этих документов буржуазной пропагандой в целях враждебных Советскому Союзу и советской литературе» строгий выговор с предупреждением и занесением в личное дело объявлен Л. Копелеву, выговоры с занесением в личное дело вынесены В. Аксенову, Д. Самойлову, Б. Балтеру, В. Войновичу, Л. Чуковской
968 и А. Штейнбергу. «На вид» было поставлено Б. Ахмадулиной, И. Соловьевой, Н. Коржавину, Ф. Светову, В. Шитовой, К. Икрамову, Б. Сарнову, Ф. Искандеру, Г. Поженяну, Л. Пинскому, Ю. Левитанскому, Э. Адамян, Е. Голышевой, Н. Оттену-Поташинскому. «Строго предупреждены» К. Богатырев, В. Корнилов, Н. Наумов, Ю. Домбровский, Л. Левицкий, В. Максимов и просто «предупреждены» В. Хинкис, Л. Рудницкий, Н. Матвеева, В. Каверин, М. Лорие, Ю. Казаков, Ю. Эдлис, М. Рощин.
21 мая. Издательство «Искусство» расторгает договор на книгу Аркадия Белинкова «Юрий Олеша», первоначально заключенный в 1963 году и перезаключавшийся в 1964 и 1967 годах.
Книга «Сдача и гибель советского интеллигента. Юрий Олеша» будет впервые выпущена только в 1976 году в Мадриде, уже после смерти автора.
Слово Наталье Белинковой:
Спрашивают: «Почему в Испании?» Отвечаю: «Там находилась типография с русским шрифтом Алексея Владимировича Ставровского – самая дешевая на Западе».
С помощью радиостанции «Свобода» удалось найти грант, которого хватило всего лишь на тысячу экземпляров. Четыреста экземпляров дополнительного тиража были оплачены мной. <…>
Часть тиража осела в университетских библиотеках на Западе. Остальную – удалось просунуть под «железный занавес». Она попала в отделы специального хранения крупнейших библиотек, где ее выдавали литературоведам по особому разрешению. Книга пользовалась успехом на черном рынке (А. Белинков, Н. Белинкова. С. 201).
22 мая. Принято секретное постановление Политбюро ЦК КПСС «Об организации Института конкретных социальных исследований Академии наук СССР». Директором назначен академик А. М. Румянцев.
Запись в дневнике Александра Гладкова:
Вчера было закрытое партсобрание <ССП>, где Жаров, Мдивани, А. Васильев, Поздняев и еще кто-то требовали суровых репрессий по отн<ошени>ю к провинившимся. Войновичу, Галичу – выговоры, Сарнову, Леве и большинству – «на вид» (А. Гладков // Звезда. 2015. № 1. С. 172).
И вот, – вспоминает Владимир Войнович, – в Союзе писателей мне объявлен строгий выговор, в издательстве «Советский писатель» остановлен сборник повестей и рассказов, на «Мосфильме» прекращена работа над сценариями «Два товарища» и «Владычица». Одновременно идет закрытие моих спектаклей по всей стране
969.
Началось с того же Театра Советской Армии. Оказывается, закрыть спектакль даже при советской власти не всегда просто. В каждом спектакле участвуют десятки людей, им всем надо объяснить, что к чему, и желательно объяснить причинами, отличными от настоящих.
В ЦТСА на закрытом партийном собрании сказали, что спектакль «Два товарища» сам по себе очень хороший и правильный (а как же, он же был одобрен ГлавПУРом!), но автор (это я!) пытался перевезти через границу бриллианты, находится под следствием, и поэтому спектакль придется закрыть. (К тому времени советскую границу туда и сюда я пересекал дважды в жизни: один раз солдатом, другой раз – когда ездил в Чехословакию, а бриллианта от граненой пластмассы не отличил бы.) В Новосибирске газета «Вечерний Новосибирск» напечатала огромную, на два «подвала», заказную и насквозь лживую статью Анатолия Иванова «На что тратите таланты?» о спектакле в театре «Красный Факел». В статье этот патриот – в то время очень советский, а в девяностые годы с фашистским уклоном, – корил директора, главного режиссера, режиссера-постановщика Арсения Сагальчика за то, что они взялись ставить спектакль по повести, как он утверждал, антисоциалистической и порнографической. Обкомовское начальство спектакль немедленно запретило. Но как ни странно, жители города, где было много интеллигенции, проявили по поводу закрытия спектакля недовольство, и оно оказалось настолько очевидным, что начальство решило смягчить ситуацию. Театру разрешено было сыграть еще пять спектаклей. На последнее представление явились и члены обкома во главе с первым секретарем. После спектакля были нескончаемые аплодисменты, актеры много раз выходили на сцену, а потом остались на ней и застыли в скорбных позах, понурив головы и заложив руки за спину. Аплодисменты продолжались пять, десять минут. Наконец на сцену выскочил директор и, бегая за спинами актеров, стал шептать, чтобы те немедленно прекратили «это безобразие» и ушли за кулисы. Исполнитель главной роли, не меняя позы, за спиной свернул директору фигу.
На своей статье Анатолий Иванов сделал карьеру. Я видел этот памфлет, с подчеркнутыми красным карандашом главными положениями, на столах разных московских идеологических начальников. Статья воспринималась ими как глас народа (ими же организованный) из глубинки. После этой публикации Иванов сразу «пошел наверх», его перевели в Москву и сделали главным редактором «Молодой гвардии», кем он и оставался до самой своей смерти (В. Войнович. С. 484–485).
23 мая. В «Советской России» статья Василия Коркина «Рыжий зверь во мне сидит», где утверждается, что стихотворный сборник Глеба Горбовского «Тишина», 50-тысячным тиражом выпущенный в партийном издательстве «Лениздат»,
находится в вопиющем противоречии с идейными, моральными и художественными критериями нашего общества. <…> В целом сборник «Тишина» является патологическим явлением в литературе. В нем содержится низкопробная пошлость и клевета на советскую действительность.
Борис Друян, бывший редактором этой книги, вспоминает, что
поводом послужил «сигнал», оперативно поступивший в ЦК КПСС: книга Горбовского, выпущенная в партийном издательстве <…> – вредная, идейно порочная. <…>
«Сигнал» пришелся как нельзя кстати: только что было принято очередное постановление ЦК об усилении идейно-воспитательной работы и т. д. То, что здорово пахнет «жареным», мы почувствовали сразу же. «Тишину» Горбовского срочно изъяли со складов, из бибколлекторов, из магазинов (то немногое, что не успели распродать) и пустили в типографии им. Володарского под нож, «в лапшу». Мне удалось из приговоренного к уничтожению тиража забрать почти сотню экземпляров. <…>
