Я уже много раз думал об уходе из журнала, но мои товарищи каждый раз отговаривали меня, и я понимаю, что они правы. И я оставался. Но теперь и они уже поняли, что так дальше жить нельзя. Нельзя жить видимостью существования – и я уже не слышу от них горячих слов, что надо продолжать работать. Либо – либо. Иначе никак нельзя (А. Кондратович. Новомирский дневник. С. 444–445).
17 июня. Александр Твардовский обращается в ЦК КПСС с письмом, где сказано:
В № 5 (майском) «Нового мира», уже опоздавшем по независящим от редакции причинам на два месяца, <…> задержаны следующие материалы:
1. Повесть Василя Быкова «Атака с ходу».
2. Статьи, посвященные 150-летию со дня рождения К. Маркса: «П. Л. Лавров о Марксе и Интернационале» (публикация), «Ирония истории (Из политического словаря К. Маркса)» Л. Фризмана.
3. «Преступник № 1. Адольф Гитлер и его хозяева» Д. Мельникова и Л. Черной.
При этом 6 листов названной публицистики, подписанные Главлитом, уже отпечатаны в полном тираже. <…>
Мы считаем эту последнюю акцию в отношении журнала «Новый мир» крайним выражением предвзятости и политического недоверия к редакции, тем более что она завершает собой целый ряд изъятий из последних номеров журнала произведений видных советских писателей (Е. Дороша, В. Некрасова, Ф. Искандера, К. Чуковского, И. Эренбурга), подготовленных к опубликованию, не говоря уже о запрещении публикации материала из литературного наследия А. М. Горького (Аппарат ЦК КПСС и культура. 1965–1972. С. 521–522).
В справке, 2 июля подготовленной Отделами культуры и пропаганды ЦК КПСС, сообщается, что «ознакомление с материалами показало, что по своей идейной направленности они вызывают серьезное возражение» и «что они ведут к неправомерным параллелям и двусмысленным аналогиям».
Поэтому задержанный майский (№ 5) номер разрешено выпустить «в сокращенном объеме», а «Союзу писателей СССР (т. Марков) рекомендовано рассмотреть вопрос об укреплении руководства журналом «Новый мир» (Там же. С. 523–525)
971.
Умер Алексей Елисеевич Крученых (род. в 1986).
В свое время он был Рембо русского футуризма. Создатель заумного языка, автор «Дыр бул щыл», поэт божьей милостью, он внезапно бросил писать вообще, не сумев или не желая приспособиться к наступившей поре классицизма (А. Вознесенский. На виртуальном ветру. С. 27).
Трудно сказать, сколько процентов шарлатанства было в его сочинениях, – может быть, 99%, – записал в дневник Александр Гладков. – Но к нему же иногда недурно относились такие люди, как Маяковский и Пастернак. <…> Мир его праху! Это была по-своему яркая и занятная фигура (А. Гладков // Звезда. 2015. № 1).
И еще одна запись в дневнике, на этот раз Корнея Чуковского:
…с ним кончилась вся плеяда Маяковского окружения. Остался Кирсанов, но он уже давно получеловек (К. Чуковский. Дневник. С. 448).
20 июня
В четверг, – 23 июня заносит в дневник Лев Левицкий, – исключили из партии Борю Балтера. Ему предложили назвать тех, кто написал письмо, и покаяться. Он категорически отказался сделать это. Держится молодцом. Апелляции подавать не собирается
972 (Л. Левицкий. С. 142).
Как указывает Вячеслав Огрызко,
сначала дело Балтера разбирала партийная организация журнала «Юность», где писатель состоял на партучете. Борис Полевой, понимая, что совсем замять историю с письмом вряд ли уже удастся, очень хотел отделаться малой кровью и предложил ограничиться одним выговором. Но Балтер эту уступку не принял. На партийном собрании он заявил: «Я подписывал письмо товарищам Брежневу, Косыгину, Подгорному и Руденко по поводу суда над Гинзбургом, Галансковым не для того, чтобы бросить тень на советское правосудие, а для того, чтобы обратить внимание руководителей страны на факты, которые вновь подрывают авторитет советского суда. Мне кажется странным, что предметом осуждения стали письма и выступления, а не факты, которые в этих письмах и выступлениях осуждаются. Я думаю, по-настоящему должно волновать то, что за открытые и бескорыстные гражданские поступки исключили из партии Свирского, Непомнящего, Карякина и Биргера, а также многих других неизвестных мне коммунистов. Это стало возможным только потому, что кому-то просто необходимо похоронить решения XX и XXII съездов партии, вытравить их из памяти народа. Это то, что относится к самому факту подписания письма. Я считаю, что, подписав письмо, я поступил согласно со своей партийной и гражданской совестью <…>».
Во Фрунзенском райкоме КПСС это выступление расценили как вызов системе и вместо выговора единогласно проголосовали за исключение писателя из партии. Естественно, после случившегося перед ним сразу закрылись двери всех издательств и журналов» (цит. по: В. Огрызко // Литературная Россия, 26.03.2010).
Аркадий Белинков, уже став «невозвращенцем», завершает начатую еще в 1965 году работу над Открытым письмом в СП СССР «Без меня», где сказано:
Я возвращаю вам билет члена Союза писателей СССР, потому что считаю недостойным честного человека пребывание в организации, с собачьей преданностью служащей самому жестокому, бесчеловечному и беспощадному политическому режиму всех веков человеческой истории.
Художники и ученые этой замученной, задерганной страны, все, кто сохранил достоинство и порядочность, придите в себя, вспомните, что вы писатели великой литературы, а не официанты сгнившего режима, бросьте в лицо им свои писательские билеты, возьмите свои рукописи из их издательств, перестаньте участвовать в планомерном и злонамеренном разрушении личности, презирайте их, презирайте их, презирайте их бездарное и шумное, бьющее в неумолимый барабан побед и успехов бесплодное и беспощадное государство (А. Белинков, Н. Белинкова. С. 362).
