Поэтому, – говорится в записке, —
учитывая неприемлемость Хартии Пенклубов для советских писателей и враждебное заявление президента Международного Пенклуба, Секретариат Правления СП СССР, как сообщил т. Сурков, снимает свое предложение о создании Пенцентра в СССР (Документы свидетельствуют… // Вопросы литературы. 1996. № 1. С. 232, 233).
Июнь. Вышел в свет первый номер журнала «Юность». Главный редактор – Валентин Катаев.
А ведь изначально его приглашали на невинный «журнал для школьников» под названием «Товарищ», он согласился, внес коррективы и круто развернул проект… – рассказывает Сергей Шаргунов (С. Шаргунов. С. 503).
Заслуга Катаева, – дал оценку его деятельности и Анатолий Рыбаков, – в том, что он не препятствовал времени, наоборот, обладая отличным литературным вкусом, печатал одаренных молодых прозаиков и поэтов: Евтушенко, Вознесенского, Аксенова, Кузнецова и многих других. Журнал сыграл свою роль в том рывке, который сделала литература в конце пятидесятых и начале шестидесятых годов.
В «Юности» тех, да и более поздних времен, царила особая атмосфера: ее авторы были веселы, молоды, талантливы (А. Рыбаков. Роман-воспоминание. С. 263).
Я не знал ни одного другого главного редактора, который был не только сам знаменит, но так обожал делать знаменитыми других, – подтверждает Евгений Евтушенко. – Катаев был крестным отцом всех шестидесятников (Е. Евтушенко. Волчий паспорт. С. 580).
И совсем иным – как «юное распутное создание, матерое в цинизме, в изгаживании всего, что связано с традициями, моралью, культурой нашего народа, с историей страны», – предстает этот журнал в автобиографической книге Михаила Лобанова «В сражении и любви» (М. Лобанов. С. 91).
В Улан-Удэ начал выходить журнал «Свет над Байкалом» (в 1961 году переименован в «Байкал»). Редактор Н. Л. Рыбко.
Июль
7 июля. Запись в дневнике Александра Твардовского после трех дней, проведенных на пленуме ЦК КПСС «О задачах по дальнейшему подъему промышленности, техническому прогрессу и улучшению организации производства» (4–12 июля):
Фадеев <…> то и дело задремывает на заседании.
<…> В машине: А вот на 20 съезде нас с тобой уже не изберут, и будет нам полегче (пить?)
Это он в первый раз так о себе, о такой возможности (А. Твардовский. Дневник. С. 204)
99.
12 июля. В секретариат ССП СССР (копия в ЦК КПСС) направлено заявление Михаила Зощенко, где сказано:
После постановления ЦК (от 14 авг. 46 г.) я, учитывая указания партии, приложил все старания найти новую манеру для моих рассказов. <…>
Год назад, работая над новой большой книгой, я (как мне думается) близко подошел к решению той трудной задачи.
Минувшей зимой книга моя была (вчерне) написана, и первая часть ее тщательно отделана. Но тут я с горечью увидел, что деловые отношения с редакциями у меня (как и в 46 году) не завязываются. Журналы и издательства под разными предлогами отклоняли мое сотрудничество и даже отказывали мне в малой работе – в переводах и в правке рукописей – что я всегда выполнял в должном качестве. <…>
Вполне понимаю, что я сам создал себе такое невыносимое положение. Мои выступления в Лен. ССП (лето 54 г.) были крайне неудачны. Я не сумел дипломатично и ясными фразами определить мою позицию в отношении доклада А. А. Жданова. Не сумел отделить личное от общественного. Создалось впечатление, что я против решений партии по идеологическим вопросам – в то время как я не соглашался только лишь с тяжкими обвинениями, какие мне были предъявлены. <…>
За эти мои нетактичные выступления я сердечно прошу извинения у партии и у товарищей литераторов.
Вместе с тем прошу дать совет и указание – как выйти мне из создавшегося положения? Что надлежит мне сделать для того, чтобы сколько-нибудь наладить мою работу? <…>
Прошу дать мне указание (цит. по: Г. Файман. С. 285, 286, 287).
В справке, которую в ответ на это письмо подготовил для ЦК КПСС Отдел культуры ЦК, сказано:
М. Зощенко предоставлена возможность работать в качестве переводчика. <…> Литературный фонд СССР регулярно оказывает М. Зощенко материальную помощь. <…>
Рассказы Зощенко рассматривались в журнале «Крокодил», их читали секретарь правления СП СССР т. Сурков, работники Отдела культуры и Отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС. Ознакомление показало, что эти рассказы ввиду их низкого идейно-художественного уровня рекомендовать к печати не представляется возможным (Там же. С. 287–288).
17 июля. Запись в дневнике Корнея Чуковского:
Сейчас у меня ночует Бек. Он рассказал мне дело Сахнина, укравшего у сосланной Левиной ее роман. Она прислала в «Знамя» роман о Японии. Он, как секретарь редакции, сообщил ей, что роман принят, – и попросил сообщить свою биографию. Она ответила, уверенная, что он, приславший ей радостную весть о том, что роман будет напечатан, достоин полной откровенности. Чуть только он узнал, что она была арестована, он украл у нее роман, содрал огромный гонорар (роман печатался и в Детгизе, и в «Роман-газете») – и не дал ей ни копейки. Теперь на суде его изобличили, но как редакция «Знамени» пыталась замутить это дело, прикрыть мошенника, запугать Левину – и опорочить Бека, который и открыл это дело! (К. Чуковский. Т. 13. С. 201–202)
100.
20 июля. Частично открыта для посещений территория Московского Кремля.
Из письма Варлама Шаламова Аркадию Добровольскому от 30 марта 1956 года:
В воскресенье 25 марта я был в Кремле. 32 года я там не был. (Вход туда закрыли после смерти Ленина.) Я испытывал некое нравственное удовлетворение от этого посещения – от того, что я, распятый и убиенный, поставил свою ногу на ядро около Царь-пушки. В этом чувстве много детского, но кое-что и серьезное передумалось. О том, что не только я вошел в ворота Боровицкой башни, но и Вы, и Валя, и все мои северные друзья живыми и мертвыми были здесь со мной. О том, что убить живое и бесконечно легко, и бесконечно трудно, не по силам любым героям и т. п.
