Книга Оттепель. События. Март 1953–август 1968 года, страница 73. Автор книги Сергей Чупринин

А. А. Фадеев в течение многих лет страдал тяжелым прогрессирующим недугом – алкоголизмом ¹⁴⁴. За последние три года приступы болезни участились и осложнились дистрофией сердечной мышцы и печени. Он неоднократно лечился в больнице и санатории (в 1954 году – четыре месяца, в 1955 году – 5½ месяцев и в 1956 году – 2½ месяца).

13 мая в состоянии депрессии, вызванной очередным приступом недуга, А. А. Фадеев покончил жизнь самоубийством ¹⁴⁵.

потрясая газетой, он неистовствовал:

– Ну, ты подумай, какую подлую причину выставили! Прочитал вот, звоню в Президиум ЦК. Разговаривал с Ворошиловыми. Зачем, спрашиваю, такую версию опубликовали, посмертно унизили талантливейшего писателя, героя гражданской войны, вместе с делегатами десятого съезда партии штурмовавшего мятежный Кронштадт в двадцать первом году, тяжело раненного в том бою, – зачем? И знаешь, что сказал в ответ Ворошилов ноющим голосом? Он, слышь, нам страшное письмо оставил, на личности членов Политбюро перешел! (М. Шкерин. С. 5) ¹⁴⁶.

Фадеева хоронили торжественно, с уклоном в помпезность. Людской поток вливался в Колонный зал. Траурный митинг на Красной площади. И вместе с тем была явная недоговоренность во всем этом действии, организованном напоказ (А. Злобин. С. 17).

было условлено, что после его выступления в Московском университете мы поедем в Переделкино к Борису Леонидовичу вместе с Петром Григорьевичем Богатыревым, Костей Богатыревым (перед тем вышедшим на свободу) и Борисом Викторовичем Томашевским. Впятером мы не поместились в одной машине, поэтому я поехал отдельно и оказался в Переделкине раньше их. <…> Борис Леонидович спросил меня: „Кома, как вы думаете? Я хочу ему передать роман, чтобы его там напечатали. Можно ли это сделать?“ Я ответил, что, насколько я могу судить, Якобсон старается здесь быть в хороших отношениях со всеми, в том числе и с людьми официальными. Поэтому я сомневался в том, что согласится ли Якобсон сделать то, чего от него хотел Борис Леонидович. Полностью от этого замысла Пастернак не мог отказаться сразу, но с прямой просьбой к Роману Осиповичу не стал обращаться. Когда все собрались и уселись за стол, Борис Леонидович среди прочих тостов проговорил что-то и о том, что хотел бы видеть свой роман изданным – «чтобы он вышел за границей». Эти слова, сказанные как бы между прочим, но с подъемом, вызвали почти что окрик Зинаиды Николаевны: «Да что ты чепуху говоришь?!» Другие гости на них никак не ответили. Я так до сих пор и не знаю, догадался ли Роман Осипович о тайном смысле этого тоста – скорее всего, нет (Вяч. Вс. Иванов. Пастернак. С. 134, 135).